— У меня есть план, — сообщил он, — поставить на воду одну из лодок на китобойной станции. Нас подберут в море…
Его вдруг всего затрясло от макушки до пят, и он осел на койку.
Элеонор вздохнула с облегчением — все-таки она вколола верное лекарство. Теперь он какое-то время пробудет в состоянии немощности, и она сможет все ему объяснить. Элеонор присела у кровати, попутно отметив, что вместо сапог на ногах у Синклера новые ботинки, и взяла его за холодеющую руку.
— Синклер, ты должен меня выслушать. Ты должен понять.
Он недовольно закатил глаза.
— Пройдет некоторое время, прежде чем лекарство подействует и ты ощутишь эффект. Но как только это случится, ты больше не будешь чувствовать жажду, которая тебя сейчас мучает. — Даже в худшие моменты их жизни, когда им приходилось ночевать в подвалах или скакать на лошадях по горным ущельям под проливным дождем, для обозначения своего недуга они пользовались только завуалированными понятиями. — Но доктор мне сказала…
— Эта доктор… — хмыкнул он и осекся.
— Доктор, как и другие, сказала мне, что мы не можем прикасаться ко льду. Ты меня понимаешь? Мы ни в коем случае не должны прикасаться ко льду! В противном случае мы умрем.
Он посмотрел на нее как на сумасшедшую.
— Сказочку тебе рассказали, а ты и поверила, — горько усмехнулся он.
— Поверила, Синклер. Я нисколько не сомневаюсь, что они говорят правду.
— Эта земля — один сплошной лед. Какой удобный способ превратить тебя в их добровольного пленника!
Элеонор в отчаянии опустила голову.
— Мы не пленники. А они не наши пленители. Это не война.
Но когда она снова посмотрела на Синклера, стало ясно, что для него это самая настоящая, нескончаемая война. Болезнь пустила корни в душу Синклера так глубоко, что вырвать их оттуда было невозможно, даже если он и избавится от физической зависимости. Вот и сейчас, обливаясь липким холодным потом, он встал, словно звуки боевого горна позвали его в бой, и, еле держась на ногах, застегнул парку и натянул перчатки. Элеонор ждала, надеясь, что лекарство вызовет у него еще большую слабость, но Синклер, кажется, из последних сил перебарывал его действие.
— Синклер! Ты хоть слово слышал из того, что я сказала? Мы не можем выйти наружу незащищенными.
— Так застегнись, ради всего святого! — рявкнул он и, вцепившись в рукав ее куртки, потащил из изолятора. Элеонор только и успела, что подхватить любимую брошь с прикроватной тумбочки. — Погода сегодня хорошая.
Он промчался по коридору и рывком отворил наружную дверь, ведущую на пандус. Солнце, отражающееся от снега и льда, нещадно слепило глаза, и Элеонор уже заученным движением вытащила из кармана парки солнцезащитные очки и нацепила их на лицо.
— Собаки запряжены, — с удовлетворением сообщил он. — Я первым делом об этом позаботился.
Первым делом позаботился? Это ж сколько времени он рыскает по лагерю?
Синклер осторожно спускался по пандусу, таща за собой Элеонор, но вдруг остановился как вкопанный.
— Черт побери. Только этого еще не хватало… — пробормотал он.
Элеонор выглянула из небольшого отверстия капюшона, который туго затянула перед выходом наружу, и увидела Майкла. С отвисшей челюстью тот стоял в нескольких ярдах в стороне и таращился на них, пытаясь сообразить, что происходит. Под мышкой у мужчины было зажато черное металлическое приспособление с тремя ножками.
— На вашем месте я бы поджал хвост и дал деру, — сказал ему Синклер.
Майкл непонимающе посмотрел на Элеонор.
Синклер угрожающе откинул фалду парки, обнажая висящую на поясе саблю, и двинулся дальше, однако Майкл мгновенно преградил ему путь.
— Проклятие! Я тороплюсь! — взорвался Синклер, словно покрикивал на нерасторопного помощника конюха. Он отпустил руку Элеонор и вытащил саблю из ножен. — Сейчас же прочь с дороги, иначе сложишь голову там, где стоишь! — процедил он, поигрывая сверкающим на солнце клинком.
— Майкл! — взвизгнула Элеонор. — Сделайте, как он велит!
— Элеонор, вы не можете находиться снаружи! Вы должны немедленно вернуться!
Глаза Синклера вспыхнули ледяной злобой. Он несколько раз перевел взгляд с одного на другого, затем снова уставился на Майкла.
— Должно быть, я был слеп… — прошипел он и, вскинув саблю, двинулся на журналиста.
К ужасу Элеонор, Майкл не отступил, а вместо этого схватил железную штуковину о трех ножках, как у мольберта художника, и выставил ее перед собой словно оружие.
Это безумие, пронеслось у нее в голове, полнейшее безумие.
— Ты можешь идти, — произнес Майкл, не двигаясь с места. — Я не буду пытаться тебя остановить. Но Элеонор останется.
— Вот, значит, как? — осклабился Синклер. — Да ты еще больший дурак, чем я думал!
— Может, и так, — сказал Майкл, делая шаг вперед, — но таковы условия.
Синклер медлил, словно что-то обдумывал, а затем сделал молниеносный выпад в сторону противника. Клинок сабли просвистел в воздухе и обрушился на ножки штатива, высекая сноп голубоватых искр. Майкл, едва не выпустив из рук свое импровизированное оружие, отскочил назад.
Синклер продолжал наступать, делая перед Майклом небольшие круги кончиком сабли. Только теперь Элеонор увидела, что на затылке у лейтенанта рана, а русые волосы вокруг нее сострижены, как если бы кто-то ее обрабатывал.
Майкл сделал выпад триподом, однако Синклер ловко отскочил в сторону и опять стал на него надвигаться.
— У меня нет времени, — сказал Синклер, — поэтому придется прикончить тебя быстро.
Он нанес шпагой один удар, второй, после третьего штатив вылетел у Майкла из рук и грохнулся на промерзлую землю. Когда Майкл, за неимением другого оружия, бросился к треноге, Синклер отвел шпагу за левое плечо, готовясь нанести решающий удар, но не успел он размахнуться, как за спиной у него раздался душераздирающий крик. В шелковом банном халате зеленого цвета с парящими над головой косичками по пандусу вихрем слетела Шарлотта и всем весом врезалась в лейтенанта. Тот отлетел вперед, едва не потеряв саблю, но успел развернуться и выбросить клинок в сторону нового обидчика. Кончик сабли задел ногу врача, и из раны на снег брызнул фонтанчик крови.
Теперь закричала Элеонор, но прежде чем она успела прийти Шарлотте на выручку, Синклер снова вцепился в рукав ее куртки.
— Ты не против, если я вас разлучу?! — прорычал он, клокоча от злости, и поволок девушку к псарне.
Она не стала сопротивляться. Только ради того, чтобы дать Майклу и Шарлотте время уйти.
26 декабря, 15.00
Опустившись на снег рядом с Шарлоттой, Майкл попытался оценить размер ущерба.