— Ваша жена заболела именно там?
Синклер отлично помнил, что несколько лет назад в городе свирепствовала чума.
— Смею вас заверить, что моя жена не заразна. У нее внутреннее расстройство, лечением которого мы займемся, как только прибудем в Крайстчерч.
Синклер заметил, как один из матросов — Джонс — бросил на Джеффриса красноречивый взгляд, который, очевидно, означал: «Если прибудем в Крайстчерч…» Сходные мысли терзали и Синклера. Неужели они в спешке сели на корабль лишь ради того, чтобы сгинуть в ледяных водах океана на краю света?
Следующие слова Эддисона заглушил внезапный порыв ветра, от которого раздулись паруса и заскрипели мачты, но одновременно с этим ветер принес с собой и поистине завораживающее зрелище — над кораблем кружила огромная птица. Альбатрос. Синклер никогда еще их не видел, и только сведения, почерпнутые из замечательной поэмы Кольриджа, подсказали ему, что сейчас перед ним именно альбатрос. Птица парила высоко над головами, выделяясь белоснежным оперением нижней части тела, очень длинными крыльями с черным окончанием перьев — по прикидкам Синклера, размах крыльев составлял не меньше десяти — двенадцати футов — и мощным ярко-розовым клювом. Даже в такую ветреную погоду птице удавалось сохранять удивительную безмятежность и грациозность полета.
— Гония, — произнес Джонс, используя морское выражение, и Джеффрис понимающе кивнул: альбатрос — птица, появление которой считается добрым знаком, а неудачу она приносит лишь тем, кто пытается причинить ей вред.
Судно вздыбилось, врезавшись в накатывающую волну, по корпусу загремели обломки льдин, и, чтобы устоять на ногах, Синклеру пришлось ухватиться обеими руками за канат. Альбатрос снизился, описал над носом брига круг, затем снова взмыл вверх, к подрагивающей нок-рее, и устроился на ней, как на насесте, вцепившись когтями в скользкое дерево и быстро сложив крылья. Синклер наблюдал за птицей с искренним восторгом. Как такому замечательному существу удается выживать, преодолевая многие тысячи миль между унылым, безжизненным небом и безбрежным океаном, в котором нет ничего, кроме бушующих волн и глыб льда?
— Капитан! Сэр! Капитан Эддисон!
Синклер повернулся на голос и увидел Бертона, поднимающегося по трапу на палубу. Позади Бертона показался Фарроу, придерживая что-то, спрятанное под черной курткой из меха морского котика.
Широко расставляя ноги, чтобы сохранять равновесие, Бертон зашагал прямо к штурвалу, не удостоив Синклера даже мимолетным взглядом.
— Я должен вам кое-что сообщить, сэр! — прокричал он. — Дело исключительной важности!
Бертон и Фарроу, очевидно, намеренно заслонили Синклеру обзор спинами, и ему пришлось вытянуть шею. Он заметил какой-то блеск — стекло? — после чего услышал, как матросы приглушенными голосами начали о чем-то спорить. Эддисон выставил руку, успокаивая их, и перевел взгляд на принесенный трофей. Таинственный предмет попал в поле зрения Синклера, и он с ужасом понял, что мужчины держат винную бутылку с надписью «МАДЕРА».
Поначалу капитан выглядел озадаченным, затем нахмурился, как если бы его отвлекали пустяком от важных дел.
Фарроу зубами стянул рукавицу, выковырял обнаженными пальцами пробку из горлышка и сунул откупоренную винную бутылку капитану под нос.
— Понюхайте, капитан! А еще лучше — попробуйте на вкус! — воскликнул он, швырнув рукавицу на палубу.
Эддисон нехотя склонился над бутылкой и тут же резко дернул голову назад, словно в нос ему ударил отвратительный смрад.
На палубу вышел доктор Ладлоу; после того как он кивком подтвердил слова матросов, капитан с выражением ужаса на лице уставился на Синклера.
— Это правда? — спросил он, принимая темную бутылку из рук Фарроу.
— Правда заключается в том, — ответил Синклер, — что вы держите лекарство, которое принимает моя жена. Без сомнения, выкраденное из нашей каюты.
— Лекарство?! — выпалил Бертон.
— Черта с два! — поддержал его Фарроу.
— Говорил я вам, что это они навлекли на нас несчастья! — крикнул Бертон Джонсу и Джеффрису.
— Я обнаружил ее в постельном белье! — выкрикнул Фарроу, очевидно, подчеркивая, что львиная доля заслуги принадлежит ему. — Тут нет никаких сомнений!
— И спросите его, что случилось с Бромли! — злобно продолжал Бертон, яростно раскачивая из стороны в сторону одеревеневшей бородой. — Спросите его, как такой крепкий моряк, который два раза обогнул мыс Горн, умудрился свалиться за борт, стоя на вахте!
Внезапно послышался целый хор голосов, и из трюма вывалила еще дюжина членов экипажа, причем четверо из них тащили сундук, к которому только что спускался Синклер. Со звоном бутылок сундук грохнулся вверх дном на обледеневшую палубу. Лейтенант хотел было выхватить саблю, но не успел и шелохнуться, как его схватили за руки, накинули на запястья веревочные петли и туго затянули. Затем, не обращая внимания на все протесты и увещевания, Синклеру заломили руки и прижали его спиной к грот-мачте.
И тут он увидел, что Бертон и Фарроу спускаются в трюм.
— Нет! Не трогайте ее!
Увы, он был не в силах ей помочь. Тем временем, приказав одному из матросов занять место у штурвала, подошел капитан Эддисон и взглянул Синклеру прямо в глаза.
— Я никогда не верил в приметы, лейтенант. — Говорил он очень тихо, словно делился конфиденциальной информацией. — Но это, — продолжал он, поигрывая бутылкой, — стало последней каплей.
Матросы, удерживающие Синклера, лишь усилили хватку.
— Экипаж сразу назначил вас виновным в смерти Бромли, и теперь я понимаю почему. — Покачивая в руке черную бутылку, капитан добавил шепотом: — Если я этого не сделаю, на корабле поднимется бунт.
— Если вы не сделаете… что?
Эддисон не ответил и повернулся к палубному люку, откуда как раз показались Бертон и Фарроу; на палубу они вылезли, держа в руках одеяло с Элеонор, в котором она, как в гамаке, болталась из стороны в сторону. Глаза девушки были открыты, одна рука протянута к Синклеру, чепец слетел, и ее некогда пышные блестящие каштановые волосы свободно развевались по ветру растрепанными прядями.
Фарроу выжидающе поигрывал ржавой цепью, однако ни одобрительного кивка, ни попыток остановить расправу от капитана Эддисона не последовало. Тот просто развернулся и зашагал назад к штурвалу, на ходу вышвырнув черную бутылку за борт; при этом он не обронил ни единого слова проклятия.
— Синклер! — крикнула Элеонор. Ее испуганный голос был едва различим среди гвалта, царящего на палубе. — Что происходит?!
Синклер прекрасно понимал, что происходит. В отчаянной попытке высвободиться он изо всех сил рванул веревки и постарался отскочить от мачты, но сапоги для верховой езды беспомощно заскользили по обледенелой палубе, да и Джеффрис вдруг наотмашь ударил его кулаком в живот. Задыхаясь, Синклер согнулся пополам, и перед глазами замелькали башмаки матросов, веревки и цепи — его потащили к Элеонор, которая к этому моменту уже стояла на ногах, поддерживаемая Бертоном. Синклера грубо подтолкнули к девушке, а затем обоих приставили спина к спине. Ему очень хотелось на короткий миг обнять Элеонор, но удалось лишь шепнуть ей: