Брат Асир молча протянул Георгию непочатую пачку. Тот так же молча закурил, затягиваясь глубоко, с наслаждением. Эх, сейчас бы сигару да добрый глоток нью-джорджианского коньяка двадцатилетней выдержки, мелькнула несвоевременная мысль.
— Проясните же ситуацию! — почти взмолился инквизитор. — Время не ждет.
— Это точно, — согласился аль-Рашид, бросив взгляд на Пирамиду, — и советую отвести машину подальше от здания.
Асиру не пришлось пояснять дважды — он тут же рванул с места, уводя аэромоб из-под сени обреченного зиккурата.
Несмотря на реактивный старт и приличную скорость, они не пролетели и километра, когда пятикилотонная вакуумно-пенетраторная бомба, засевшая в перекрытиях где-то между тридцатым и сороковым этажами, оглушительно лопнула, осветив предутреннее московское небо, точно маленькое солнце. Во все стороны брызнули красочные фонтаны стекла, куски железобетона и облицовочного гранита, подвергнув стены соседних небоскребов массированному артобстрелу.
Потом их аэромобиль настигла ударная волна такой силы, что едва не впечатала его в стену ближайшего здания; Асир с трудом сумел выправить машину, в самый последний момент уведя ее вбок. Но уже в следующую секунду образовавшийся в центре Пирамиды шар раскаленной плазмы принялся всасывать все окружающее обратно: разлетевшиеся было обломки облицовки и этажных перекрытий, припаркованные машины; даже целые куски фасадов, вырванные из соседних офисов. Два или три самых близкостоящих дома зашатались и начали опасно крениться.
Казалось, еще чуть-чуть — и яростное сияние этого злого светила поглотит все вокруг, включая самый воздух. Бронированный корпус их аэромобиля содрогался и вибрировал, как припадочный; мотор надсадно гудел, отчаянно пытаясь справиться с чудовищной обратной тягой вакуумного взрыва.
А потом вся Пирамида Муна разом вспыхнула, словно гигантский погребальный костер.
Однако пожар продолжался недолго. По-видимому, все, попавшее в прожорливую топку взрыва — и стальные каркасные балки, и бетон, и гранит, — просто-напросто испарилось, мгновенно обратившись в зияющее подобие черной дыры. И Пирамида начала оседать. Сначала шатнулись, принялись дрожать, сотрясаясь, точно в лихорадке, все этажи, выше сорокового; стены их пошли трещинами, которые змеились и расширялись прямо на глазах. Затем лишившиеся опоры верхние уровни с чудовищным грохотом стали проваливаться в более широкие — нижние, а через десяток секунд складывался уже весь циклопический зиккурат, стремительно проваливаясь внутрь самого себя.
Архитектурные стили, направления и течения — целые эпохи рушились одна в другую: утилитарный хай-тек, пробив помпезный сталинский ампир, ухнул в угловатый конструктивизм двадцатых годов, а тот — в модерн начала века двадцатого; воздушная готика погрузилась в тяжеловесно-примезистые романские своды, строгая античность утонула в таинственной причудливости первых цивилизаций Междуречья и Нила; и так далее и далее — пока все не вернулось к первоначальному хаосу бесформенного каменного крошева.
За плотными клубами гигантского пылевого облака, которое погребальным саваном накрыло уже несколько кварталов вокруг, невозможно было даже разглядеть, уцелел ли хотя бы фундамент.
Когда же дым чуть рассеялся, стало видно, что на месте Пирамиды — еще совсем недавно столь горделивой и величественной, казавшейся едва ли не воплощением самой вечности, — высится теперь огромная куча дымящегося строительного мусора. Правда, одновременно это же обрушение погасило и начавшийся было пожар.
— Почему вы активировали бомбу таким образом?! — воскликнул горбун. — Я же инструктировал вас: боеголовкой вниз, тогда бы…
— «Тогда бы»!.. Тогда бы я был сейчас похоронен там… вместе со всеми прочими, — отрезал аль-Рашид.
— Но секретные лаборатории! Они могли уцелеть!
— Нет, — покачал головой Георгий, — я их уничтожил.
— Значит, они действительно…
— Да.
— А кто, кто за всем этим стоял?! — прошептал инквизитор, напряженно подавшись вперед.
Аль-Рашид молча взглянул на него, прищурившись сквозь завесу табачного дыма.
— Репо, — ответил он после короткой паузы. — Репо Субвенций Грантович.
— Репо? — поразился горбун. — Какой еще… Постойте, постойте! Не начальник ли СВК?
— Он самый, усмехнулся Георгий. — Крайне коварный тип. И весьма опасный. Настоящий паук!
— Но вы его?.. — прошептал нунций.
— Разумеется, — пожал плечами аль-Рашид. — Ликвидирован вместе со всеми лабораториями, оборудованием и материалами. Как видите, все свои обещания я сдержал. И даже сверх того. А теперь я требую, чтобы меня немедленно укрыли на Афоне. Как мне и было обещано.
— Само собой, само собой, — закивал горбун, как-то растерянно и нервно потирая руки. — Вселенская Церковь блюдет свое слово… Ай-ай! Какие разрушения! — сокрушенно запричитал он, оглядываясь назад. — Сколько безвинных жизней, сколько душ, ай-яй-яй! ай-яй!
— Время сейчас нерабочее, — заметил Асир, — будем уповать, что офисы в основном пустовали…
— А что еще остается? — возвел очи горе нунций. — Впрочем, всё в руце Божией… — И мрачно добавил, кивая на руины Пирамиды: — Накаркал все-таки раби Манассия, старая ворона.
— Прошу прощения? — не понял брат Асир.
— Да это я про его безумного Самсона-разрушителя вспомнил, — уточнил инквизитор. И, помолчав, добавил, обращаясь к Георгию: — Значит, так тому и быть: с сего момента вы являетесь секретным служителем нашей Священной Конгрегации — Конгрегации Веры. И ваше духовное имя отныне — Самсон. Между прочим, вы знаете, что ваш офис сгорел? На пожарище нашли труп мужчины… имеете понятие, кто это может быть?
— Увы, — пожал плечами Георгий, — понятия не имею.
— Ну и Господь с ним, не важно. Важно то, что благодаря нашему, гм, вмешательству труп сей был идентифицирован следственными органами как ваше тело. Так что в настоящее время вы официально мертвы. Видите, как все удачно складывается?
— Лучше не скажешь.
Аль-Рашид бросил прощальный взгляд на Пирамиду: груда развалин и тлеющего мусора — вот и все, что от нее теперь осталось.
Со странным, смешанным чувством оглядывал он дело своих рук. Чувство усталости и опустошения охватило его; столь безмерной усталости и такого жуткого опустошения, что даже окружающий мир словно обесцветился: утратил краски, поблек… Кроме того, Георгий понял: еще чуть-чуть — и он либо уснет, либо потеряет сознание; вероятно, заканчивалось действие той дряни, которую подсунул ему хитрец Манассия.
Чудовищным усилием воли он еще пытался побороть или хотя бы отсрочить падение в сонное небытие, когда неожиданно на поверхность угасающего сознания всплыла одна мысль: а что, если нижние уровни Пирамиды и вправду уцелели? Значит ли это, что… Что мог уцелеть и сам Антеус? Вдруг где-то там, во чреве своей разоренной гробницы, бессмертный ум Муна и сейчас теплится в жутковатом подобии существования? Ведь глубоко, слишком глубоко зарылся тот под землю… А ну как бункер с драгоценным контейнером остался неповрежденным? Уж не его ли сатанински ненасытная жажда к жизни — жизни во что бы то ни стало, — не его ли адамантовая воля — воля, победившая самое время, — не злокозненные ли эманации, источаемые этим «чистым» разумом, заставляют воздух вокруг дрожать, а почву вибрировать?