Когда дофина вытащила усеянный бриллиантами веер и попыталась раскрыть его, у нее ничего не вышло. Княгиня де Ламбаль поспешила ей на выручку и начала вертеть предмет в руках. Но и ее попытка была не лучше. Сант-Анджело знал секрет веера. Парижский ювелир, создавший эту вещь, консультировался с ним по поводу конструкции. По совету маркиза он сделал скрытую защелку, закамуфлированную кругом белых бриллиантов.
— Erlauben Sie mich, — приблизившись, сказал маркиз по-немецки. — Позвольте мне.
Дофина покраснела от такой внезапной вольности. Несколько придворных, шокированных поведением Сант-Анджело, отступили на шаг. Но он взял веер, повернул защелку и затем, словно кокетка в опере, согнув локоть, обмахнул себя шелковым опахалом. Дофина засмеялась, и это дало повод для смеха остальной собравшейся свите.
А он, продолжая шутить, пропищал фальцетом опять по-немецки:
— Es ist unerträglich heiss hier drinnen, denken Sie nicht? Здесь невыносимо жарко, вы так не считаете?
Антуанетта улыбнулась ему, выражая признательность не столько за минуту веселья, сколько за знание ее родного языка. Маркиз, прожив много лет в Пруссии, владел им в совершенстве.
— Могу я узнать ваше имя? — спросила она по-немецки. — Мне кажется, вас еще не представили.
— Мадам, это маркиз ди Сант-Анджело, — поспешно вмешался барон де Бретейль. — Итальянский друг нашего двора.
— Надеюсь, что я стану и вашим другом, — добавил маркиз.
Хотя многие из придворных понимали суть их беседы, тот факт, что они говорили по-немецки, создавал между ними особую связь. Сант-Анджело снова склонился к ней и, кивнув на придворных дам с кричащими румянами на щеках, тихо прошептал:
— Вы когда-нибудь видели столько красных яблок? Это зрелище не напоминает вам фруктовый сад?
Антуанетта прикрыла губы рукой, пытаясь не рассмеяться. При версальском дворе дамы накладывали на лица румяна, как штукатурку. Сант-Анджело догадывался, что юная девушка еще не привыкла к кричащему виду сочно-красных щек. Хотя во Франции этот эффект копировали даже торговки на рынке. Вместо румян они использовали виноградный жмых.
— Мне хочется чихать от обилия пудры, — понизив голос, ответила дофина.
Она незаметно указала глазами на один из присыпанных пудрой париков.
— Вот для этого и нужен веер, — произнес маркиз, помахав им вновь и показав ей скрытую защелку.
Когда-то у него была дочь Маддалена. В последний раз, когда он видел ее, ей исполнилось столько же лет… Но за долгие годы жизни он научился отгонять такие воспоминания. От них на душе оставалась горечь.
Некоторые из представленных подарков предназначались для ее свиты — например, фарфоровый сервиз из Севра сделали для принца Штархемберга. Когда церемония закончилась, дофина прикоснулась пальцами к руке маркиза и, вновь перейдя на немецкий, сказала:
— Я тоже надеюсь, что мы будем хорошими друзьями.
— Благодарю вас, ваше высочество.
— Судя по всему, мне понадобятся верные друзья.
Эта девушка была молода, но не так наивна, как он полагал.
На протяжении следующих пятнадцати лет она быстро училась жизни, привыкая к обычаям и ритуалам, великолепию и низости самого изысканного королевского двора Европы. На глазах у Сант-Анджело она постепенно превратилась из неловкой девочки в самоуверенную и высокомерную женщину. И сегодня вечером, когда он увидел ее в grand couvert — здесь король и королева обедали в чинном одиночестве, пока остальная знать наблюдала за ними, — королева, потянувшись за золотой солонкой, приподняла голову и кивнула ему в безмолвном приветствии. Если бы только она знала, подумал Сант-Анджело, что эта солонка, заказанная в 1543 году королем Франциском в Фонтенбло, была сделана его собственными руками!
Поманив стоявшую рядом княгиню де Ламбаль, Антуанетта шепнула ей что-то на ухо. Через минуту дама подошла к маркизу и отвела его в сторону.
— Королева приглашает вас вечером в Малый Трианон. Там будет граф Калиостро. Она хочет вас познакомить.
— О, я буду очень рад!
Малый Трианон являлся личной собственностью королевы — ее неприступной крепостью и убежищем. В этот небольшой уединенный дворец на территории Версаля гостей допускали только по приглашению самой королевы. Естественно, что попасть туда мечтали многие, но мало кому удавалось добиться такой милости. Маркиз однажды слышал, что даже король, подаривший супруге Малый Трианон, просил разрешения посетить ее обитель.
В десять часов вечера Сант-Анджело подошел к неоклассическому дворцу, который выглядел менее экстравагантным и вычурным, чем особняки в стиле рококо. Маркиз поднялся по ступеням и миновал несколько комнат, окрашенных в приглушенный голубовато-серый цвет. Из главной гостиной — salon des compagni — доносились звуки арфы и клавесина. Узнав мелодию, написанную Кристофом Глюком, любимым композитором королевы, Сант-Анджело догадался, что она сама аккомпанировала на клавишах.
Войдя в салон, он убедился в верности своих предположений. Антуанетта играла на клавесине, а княгиня де Ламбаль — на арфе. Около дюжины придворных расположились на непокрытых диванах и золоченых креслах, потягивали коньяк, играли в карты или поглаживали персидских котов и декоративных собачек, буквально наводнявших Малый Трианон. Маркиз, повидавший немало имперских дворов, не знал другого подобного места, в котором было бы столько животных. На каминной доске, держась подальше от мурлыкавших кошек, сидел попугай. Белая обезьянка на длинном кожаном поводке исследовала содержимое этажерки.
Сант-Анджело остановился на пороге. Ему хотелось дождаться приветствия королевы, но она, увлекшись партитурой, не замечала его. Он увидел у карточного стола графиню де Ноайе и ее скучного супруга. Бойкая герцогиня де Полиньяк сидела между дородным мужчиной в сюртуке (в ту пору сюртуки считались в Версале признаком дурного вкуса, но в пику большинству придворных они любезно поощрялись в Малом Трианоне) и бравым молодым офицером в форме шведской кавалерии с фестонами с золотой тесьмой. Это был граф Аксель Ферзен — эмиссар при французском дворе и, согласно слухам, любовник королевы.
Когда мелодия закончилась, Мария Антуанетта подняла голову, принимая бурные аплодисменты. Увидев маркиза, она плавно пошла к нему навстречу. В Версале женщинам предписывалась особая походка — ноги должны скользить по полу, будто не касаясь половиц. Но в теплой улыбке королевы не было ничего искусственного.
— Какой чудесный сюрприз! — произнесла она. — Я рада, что вы присоединились к нам сегодня вечером! Надеюсь, вы пробудете во дворце не меньше месяца?
— Я еще не решил точно, ваше величество! — ответил маркиз.
— Хорошо, — сказала королева, взяв его под руку. — Тогда я решу вместо вас.
Она представила его нескольким гостям, с которыми Сант-Анджело не был знаком. В Малом Трианоне королева вела себя неформально и свободно. Она превратила это место в личное гнездышко, где не действовали удушающие протоколы и строгие правила большого дворца. По ее приказу слугам запрещалось входить в салоны и гостиные. Кроме того, в ее будуаре на окнах были установлены жалюзи, закрывавшиеся одним поворотом рычага.