И вдруг с того места, где он стоял, Рафику показалось, что в глубине грота шевельнулась тень. Это нечто проснулось. Оно живое!
Аль-Калли тоже заметил это и испытал облегчение. Тварь завозилась, пытаясь подняться на лапы, и принюхивалась — Рафик отчетливо слышал эхо этих звуков. Создание почуяло добычу.
Он оглядел себя. Весь в крови. Руки потянулись к молнии на робе.
Аль-Калли расхохотался и обернулся к Якобу.
— Смотри-ка, а он смышленее того, последнего.
Рафик быстро расстегнул робу, скинул ее, потом скатал в комок и отбросил как можно дальше. Она зацепилась за ветки дерева и повисла на нем, как флаг.
Из глубины грота послышалось рычание.
— Ахмед! — крикнул Рафик. — Его звали Ахмед!
— Ну что ж, для начала неплохо, — заметил аль-Калли.
Пальцы его замерли над панелью управления, готовые одним движением открыть или закрыть всю клетку. Потом они оба увидели глаза твари — они отсвечивали злобным мерцающим огнем и моргали, привыкая к яркому освещению.
— Ахмед Массад!
Имя показалось аль-Калли знакомым. Ну конечно, фамилия Рафика тоже Массад.
— Так он что же…
— Мой брат! Да, он мой брат!
На сердце у аль-Калли потеплело. Что ж, это объясняло долгое и упорное молчание Рафика. Похоже на правду.
Но зверь уже выходил из своего убежища. Аль-Калли замер, даже после столь долгих лет его всякий раз очень волновало это зрелище. Он не уставал любоваться чудовищем. Его массивной низко опущенной мордой с длинным носом, желтыми, как у ящерицы, глазами по обе стороны от него. С сильными злобно ощеренными челюстями, вооруженными несколькими дюжинами острых резцов и нависающими над ними, как у саблезубого тигра, двумя огромными изогнутыми клыками.
Рафик тоже замер, от страха.
Животное учуяло его и медленно задвигало головой из стороны в сторону. Аль-Калли не был уверен, что у него острое зрение.
Рафик вскрикнул, от зверя не последовало никакой реакции. Аль-Калли знал: ушей, во всяком случае видимых, создание было лишено — лишь треугольные отверстия виднелись за глазами. Однако по опыту он знал — слух у него есть. Причем прекрасный.
Рафик развернулся, ухватился за прутья решетки.
— Выпусти меня! — закричал он по-арабски. — Во имя Аллаха, выпусти меня отсюда!
Пальцы так крепко сжимали металлические прутья, что побелели, точно слоновая кость. От внимания аль-Калли это тоже не укрылось.
— Во-первых, — сказал он, специально выдержав долгую паузу, — мне хотелось бы знать больше.
Зверь уже полностью вылез из своего убежища и теперь стоял на краю каменистого уступа. По мнению аль-Калли, это был просто выдающийся экземпляр. Размером со взрослого носорога, причем очень крупного и сильного, а все тело покрыто чешуйками, как у змеи, только более крупными. Чешуйки были черные, но с тускло-зеленоватой окантовкой по краям и поэтому так эффектно поблескивали на солнце. При искусственном освещении впечатление, конечно, не то.
— Что? Что еще ты хочешь знать?
— Хочу знать, — медленно начал аль-Калли, — где теперь находится твой брат, Ахмед Массад.
— Не знаю! — взвизгнул Рафик. — Честно говорю, не знаю!
— Очень жаль.
Чудовище шагнуло вперед на толстых передних лапах, они были длиннее задних — аномалия, из-за которой создавалось впечатление, что тварь все время приподнимается, готовясь к прыжку, вертит страшной своей головой, оглядывает окрестности в поисках добычи.
Насколько знал аль-Калли, это было не совсем так. Да, когда-то животное обитало вместе со своими сородичами в жаркой иракской пустыне, там оно было грозным и безжалостным хищником. Могло убить — и убивало — кого угодно, кто находился в пределах достижимости. Аль-Калли собственными глазами видел, как оно нападало и с непостижимым проворством пожирало всех подряд, начиная от водяного буйвола и заканчивая гиппопотамом.
За исключением тех случаев, когда хотело прежде поиграть. Подобно кошке с острыми когтями, которая долго гоняет и мучает мышку, зверь иногда любил помучить свою жертву, поиграть с ней, утомить, а потом вдруг резко прекратить игру и разорвать на мелкие кусочки.
Теперь же он застыл на самом краю уступа, из-под толстого туловища торчали короткие когтистые лапы — ну в точности крокодил, решающий, куда ему двинуться дальше.
— Есть идеи? — спросил аль-Калли.
Рафик смотрел на монстра. Похоже, он лишился дара речи.
— Тогда, на твоем месте, я бы побежал, — тихо посоветовал ему по-арабски аль-Калли.
Ему не хотелось, чтобы эта игра быстро закончилась.
Создание спрыгнуло с уступа, точно ящерица, приземлилось на все четыре широкие лапы с громким звуком. Вокруг взметнулась пыль. Длинный хвост рептилии задвигался, нервно заметался из стороны в сторону. Точно помелом, он отбросил обломки костей в сторону, они со стуком покатились по утоптанной земле.
Зверь теперь знал, где находится Рафик, и двинулся к нему, высоко держа голову с ощеренной пастью. Среди чешуек проглядывали пучки жестких грязных волос.
Рафик заметил его приближение и решил воспользоваться советом аль-Калли. Отскочил от открытого входа в клетку и побежал, голый, в чем мать родила, в дальний конец вольера.
Чудовище повернуло голову и следило за его перемещениями одним большим немигающим глазом.
Неужели наконец проголодался, подумал аль-Калли. Может, снова начнет есть?
Рафик неистово кидался на выложенную из белых плит стену, она окружала вольер примерно на высоте его плеч. Но над ней высились толстенные железные прутья решетки.
Страшно высоко, ему ни за что туда не забраться… не удержаться на них. Но он не оставлял попыток, подпрыгивал, хватался за прутья, падал, оборачивался и смотрел, где чудовище.
Оно снова приближалось к нему. Неспешно прошло прямо через пруд, ступая по гладкому песчаному дну. Мимо чахлых оливковых деревьев с обломанными и изгрызенными ветками…
— Так где он? — крикнул аль-Калли.
— В Афганистане, — с трудом выдавил Рафик.
— Афганистан страна большая.
— Он ушел туда сражаться.
— Не очень хорошая идея.
— Это все, что я знаю! — взвизгнул Рафик срывающимся от ужаса голосом.
Зверь приподнял голову и двинулся прямо к нему. Аль-Калли знал, его любимец может двигаться очень медленно, а затем неожиданно совершить молниеносный рывок. Правда, только на короткие дистанции, он сам видел это во время охоты зверя на газелей.
— Как и где мне его найти? — с явным раздражением в голосе спросил аль-Калли.
Он хотел дать понять Рафику, что терпение его на пределе.