— Хорошо, тогда ты понимаешь. В нем всегда было много горечи и неудовлетворенности. То, что произошло с его братом, всего лишь добавило еще одну порцию мочи в ту адскую смесь, которая разъедала его изнутри, уж прости мне грубость выражений. И что-то не похоже, что его грузовик так уж неисправен.
Мейси покачала головой.
— Когда он поднимался в гору, мне показалось, что он со всех сторон окутан серым дымом. Потом он... просто растаял. Это было действительно странно.
Она повернулась к Эмерлингу, но он смотрел в сторону, устремив взгляд на дорогу, по которой только что проехал Карл Любей, словно надеялся увидеть следы давно рассеявшегося дыма.
— Мне бы лучше вернуться, — сказал почтмейстер. Затем загасил сигарету на земле, поднял окурок и положил его в карман куртки. — Почта не станет сама себя сортировать.
Некоторое время они ехали в полном молчании, пока Мейси не решилась прервать его:
— Мне не было видно Место с верхушки башни. Его ведь так называют — Место?
Эмерлинг ответил не сразу:
— Деревья закрывают его.
— Даже зимой?
— Даже зимой. Здесь очень много хвойных.
— Это к югу, не так ли?
— Совершенно верно, но туда нельзя добраться на машине и трудно пешком. Надо очень хорошо представлять себе, куда идешь. В это время года, когда так рано темнеет, я не уверен, что даже мне удастся найти его.
— Значит, как-нибудь в другой раз, — кивнула Мейси.
— Конечно, — соврал Эмерлинг, — в другое время.
* * *
Молох заметил, что Декстер смотрит прямо на него в зеркало заднего вида. Леони и Декстер сидели впереди, Брон за ними, а Молох в самом конце. Здесь была полость под полом, прикрытая панелью, достаточно большая для того, чтобы там мог лежа поместиться человек, если в том будет необходимость. Хотя, если он там задержится дольше, чем на пару минут, он, вероятно, задохнется. Молох знал, что это тайник для оружия, а может быть и для наркотиков. Он станет для Молоха временным убежищем на случай полицейской проверки машины, не более того.
— С тобой все в порядке? — спросил Декстер.
Молох кивнул. Они уже ехали около трех часов, и его спина ныла. В начале десятого утра они проехали мимо таможенного пункта на границе штата Нью-Хемпшир и въехали на территорию штата Мэн. Движение было небольшое, машины в основном направлялись на юг, в сторону Бостона. Они воспользовались въездом Киттери и припарковались в стороне от фактории Киттери. Брон и Леони выпели, оставив Молоха молча беситься в одиночку.
По мере того как они все ближе и ближе подъезжали к Мэну, Молох чувствовал, как боль в его голове усиливается. Он проваливался в сон, его глаза слипались, и подбородок опускался на грудь. Потом вдруг что-то похожее на электрический разряд ударяло его в спину, и он снова просыпался. Но в эти моменты между бодрствованием и сном его тело изнывало от усталости, он был напуган своими видениями, образами из прошлого, знакомыми и незнакомыми, хорошо известными и в то же время чужими.
Он видел себя маленьким мальчиком с ладошками, прижатыми к стеклу черной машины, которая отъезжала от дома в пригороде. Старый велосипед был моментально забыт, его пальцы барабанили по стеклу, а машина все ускоряла ход. Там, внутри, на заднем сиденье отбивался мужчина, его глаза расширились от ужаса, двое амбалов удерживали его. Рука мужчины высунулась наружу, как будто мальчик мог его спасти, но никто не мог спасти его.
Папа?
Нет, не папа, не настоящий, но самый близкий к этому, если бы пришлось выбирать; неродной отец и неродная мать на улице из одинаковых домиков с маленькими квадратными лужайками перед каждым. Тишина этой улицы нарушалась лишь звуком льющейся из шланга воды, а теперь вот шумом машины, которая отъехала от обочины.
В доме плакала женщина. Она лежала в углу кухни, кровь текла из ее носа и рта. Она пекла пирог, а теперь мука и разбитые яйца покрывали весь пол кухни. Мальчик подошел к ней, она обняла его и прижала к себе.
На следующий день пришло еще больше чужих мужчин, и им пришлось покинуть дом. Мальчик бежал вместе со своей не-матерью, переезжая из города в город, наблюдая, как она постепенно все больше и больше впадает в отчаянье. Проваливается в какое-то страшное темное место, свой собственный ад, где мужчины приходили и ударялись сверху об ее тело, а уходя оставляли пачки измусоленных купюр на шкафчике. И мальчик думал, когда стал старше: кто я такой в этом мире, откуда я, если я не из этой женщины?
Потом другие женщины — матери, сестры, дочери — мелькали перед ним, и он слышал полузнакомые имена. Он был в доме у озера. Он был в трамвае, и мужчина держал его за руку.
Он на острове, и его голос шепчет:
Будешь знать, жена.
Молох очнулся. Декстер теперь читал газету, и Молох вновь закрыл глаза.
Это не мое прошлое. Это прошлое, но оно не мое. Я больше, чем это все.
Остров снова вернулся к нему, и он ощутил запах моря и сосен, услышал звук, как будто мотыльки бьются о стекло, стараясь спастись от темноты.
Или вернуться в нее.
Остальные возвратились примерно через полчаса. Они принесли теплую одежду, непромокаемые куртки и набор оружия, в основном ножи, а еще ручной топорик и охотничий лук для Декстера. Что касается оружия, у них уже было все, что им нужно.
Повелл передал Декстеру футляр, из которого тот извлек большой лук.
— Не понимаю, зачем он тебе? — спросил Молох. Он все еще чувствовал себя слабым и больным. Ему нужен был сон, хороший сон. Звук бьющихся о стекло насекомых, который он слышал во сне, не исчез и теперь, когда он проснулся. Наоборот, он все время звучал здесь, как будто вода залилась ему в ухо.
— Дело не в том, что он мне нужен. Просто я люблю чувствовать лук в руках.
— Ты когда-нибудь убивал человека из лука? — спросил Повелл.
— Нет, хотя одного убил стрелой, — ухмыльнулся Декстер.
— Ты действительно думаешь, что нам понадобятся все эти вещи? — спросил Брон Молоха.
Тот покачал головой не столько в ответ, сколько пытаясь этим движением избавить себя от назойливого шума в голове.
— Мы поедем туда, найдем ее, заставим вернуть мои деньги, потом убьем ее. Мы ведь не хотим проблемы, нам ни к чему сажать их себе на хвост. Если все пойдет по плану, мы схватим эту суку до того, как они узнают, что мы здесь были.
— Ну, и зачем тогда нам все это? — Брон кивнул на весь их арсенал.
Молох взглянул на него, как на неразумное дитя.
— Потому что ничто никогда не идет точно по плану, — просто сказал он.
* * *
Паром в Портленд вез только двоих пассажиров: старика, который собирался посетить своего онколога, и Мэриэнн. Она очень скучала по Дэнни и хотела, чтобы он был с ней, но надо было посетить банки, а ему быстро бы надоело ждать, пока она заполнит бумаги.