— Ложись! — прошептал Холл.
Двое солдат вжались в стену и услышали голоса.
— Французский, — сказал Крэйн. — Они говорят по-французски. — Он рискнул заглянуть за стену. — Трое. Оружия я не увидел.
Люди двигались куда-то влево от них. Холл и Крэйн замерли в тени стены, потом пробрались к фасаду главной церкви, где единственная дверь оставалась открытой. Над ней был тимпан с тремя резными барельефами. Хотя они не знали об этом, дверь, за которой они наблюдали, вообще редко открывалась. В прошлом ее отпирали только для того, чтобы принять останки герцогов Наваррских и щедрых дарителей из числа благородных граждан, которых предполагалось захоронить в Фонтфруаде.
Из церкви доносились какие-то странные звуки: будто кто-то двигал там камни и охал от напряжения. Часовой из тени справа от них не спускал глаз с дороги, ведущей к монастырю. Он двигался спиной к солдатам. Холл приблизился к нему, доставая кинжал из-за ремня, выпростал руку, зажал тому рот и прижал кончик ножа к его шее.
— Стой, ни звука. Понимаешь?
Мужчина кивнул. Холл разглядел белую одежду под изодранной накидкой.
— Ты монах? — прошептал он.
Человек кивнул.
— Сколько внутри? Покажи на пальцах.
Монах поднял три пальца.
— Монахи?
Снова кивок.
— Хорошо, мы идем внутрь, ты и я.
Крэйн присоединился к ним.
— Монахи, — сказал Холл, и Крэйн вздохнул с облегчением, Холл тоже немного успокоился. — Все равно надо быть начеку. Ты прикрывай меня.
Он подтолкнул монаха вниз.
На каменном полу церкви лежали золото — чаши, монеты, мечи и кинжалы, — драгоценные камни. Как и сказал монах, внутри были трое: двое, раздетые по пояс, что-то пытались сделать при помощи ломов. По голым спинам ручьем стекал пот, изо рта на холодном воздухе шел пар. Третий монах, самый старый из них, стоял подле, подгоняя их. Его белое одеяние касалось пола, но на ногах были видны сандалии. Он произнес какое-то имя, но, поскольку ответа не последовало, направился к двери.
Холл вошел в часовню. Он отпустил монаха и слегка подтолкнул его вперед. Крэйн встал рядом.
— Все хорошо, — сказал он. — Мы американцы.
Но лицо старого монаха от этой новости не прояснилось, и Холл понял, что тот опасался союзников не меньше, чем немцев.
— Нет, — сказал он, — ты здесь не должен быть. Ты должен идти. Уходи!
Он неплохо говорил по-английски. Монахи, прервавшиеся на короткий отдых, удвоили усилия.
— Не думаю, что должен, — сказал Холл. — Мы попали в беду. Немцы! Мы потеряли много парней.
— Немцы? — встрепенулся монах. — Где?
— Около Нарбона, — сказал Холл. — СС.
— Тогда они скоро будут здесь, — произнес монах.
Он повернулся к часовому и велел тому возвращаться. Крэйн хотел было преградить путь монаху, но Холл остановил его.
— Скажите нам, что вы делаете?
— Лучше тебе не знать. Пожалуйста, оставьте нас.
Большой камень, который монахи пытались поддеть ломами, упал на место, и оба аж взвыли от гнева и разочарования. Один из них с горя опустился на колени.
— Вы хотите все это спрятать?
Наступила тишина.
— Да, — сказал монах после недолгого молчания, но Холл понял, что ему сказали не всю правду. «Интересно, разве монаху пристало лгать в церкви? — неожиданно подумал он. — Наверное, это он от отчаяния».
— Им не справиться вдвоем, — сказал Холл. — Мы можем помочь, правда? — повернулся он к Крэйну, но тот не спускал глаз с сокровищ, лежавших на полу, и ничего не слышал. Холл с силой хлопнул Крэйна по руке. — Я сказал, что мы можем помочь им. Ты как?
— Конечно, — кивнул Крэйн.
Он скинул жилет, положил оружие на пол, и они с Холлом присоединились к монахам. Холл мог видеть, что на головах у них выбриты тозуры. Они повернулись к своему настоятелю, ожидая его решения.
— Bien, — сказал настоятель наконец. — Vite.
От усилий четверых людей камень начал подниматься быстрее, но дело оказалось не из легких. Дважды камень соскальзывал и падал на свое место, пока его наконец не подняли достаточно высоко. Холл заглянул в образовавшуюся нишу.
Там, прямо в земле, лежала серебряная шестиугольная коробка размером примерно в шесть дюймов, залитая воском, чтобы на нее не попадала грязь. Простая коробка, ничем не украшенная. Только крест на крышке. Старый монах опустился на колени и осторожно потянулся за ней. Не успел он взять ее в руки, как снаружи раздался голос монаха, стоявшего на страже.
— Черт побери! — воскликнул Холл. — Только этого нам не хватало.
Старый монах уже запихнул в тайник золото и просил товарищей положить камень на место, но они были измотаны, и у них ничего не получалось.
— Пожалуйста, — произнес монах. — Помогите им.
Но Холл и Крэйн уже направились к двери.
Какие-то люди, человек двенадцать, а то и больше, продвигались по дороге, в отсветах лунного свете поблескивали их шлемы. Позади них появился бронетранспортер и еще больше людей за ним. Оба американца, переглянувшись, растаяли в темноте.
* * *
Холл добрался до верхнего пролета лестницы и потянул за шнур. Свет проникал не во все углы чердака. Жена постоянно уговаривала его установить мансардное окно на крыше или хотя бы заменить лампы в светильнике на более мощные, но Марку, по правде говоря, ничего из этого не казалось первостепенной задачей. Как ни крути, они не так часто сюда и забирались, и он уже давно позабыл, что лежало в большинстве этих коробок и старых чемоданов. Он был слишком стар, чтобы разобраться во всем этом, поэтому примирился без особого труда с тем фактом, что дети сами займутся всем этим барахлом, когда они с Джинни умрут.
Он точно знал, где лежала только одна коробка. На полке со всякими памятными сувенирами военного времени, которые когда-то предназначались для того, чтобы их показывали в кругу семьи, а теперь воспринимались как очередные накопители пыли. Нет, он немного покривил душой. Подобно большинству солдат, он собирал сувениры на войне. Форменные фуражки, пистолет, даже церемониальный меч — все это он нашел на развалинах бетонного дзота на Омахе.
Он поднял их, не задумываясь ни на секунду. В конце концов, если бы он не забрал, кто-то другой сделал это. Прежним хозяевам от всего этого было уже мало толку. По правде говоря, когда он зашел в тот дзот, там лежало обугленное тело того офицера, который недавно был очень гордым обладателем этого меча. Не слишком хорошая смерть — заживо сгореть в забетонированном дзоте от напалма, залившегося внутрь через оружейную щель. Впрочем, в смерти вообще нет ничего хорошего. Но стоило Холлу возвратиться домой, как его желание напоминать себе о войне сильно поуменьшилось, а уж любые мысли о том, чтобы показывать военные сувениры в кругу семьи, и вовсе были отложены, как и сами эти сувениры.