Так и получилось, что когда Шэн с Гефом вошли в «Фигу и попугая», первой, кто встретился им на пути, была Мелоди.
— Вау, ну у вас и костюмы, ребята! — воскликнула Мелоди.
Шэн с Гефом впали в замешательство, как могут впасть в замешательство лишь склонные к разрушению демоны при виде длинноногой феечки с картонной волшебной палочкой. Мелоди невольно отметила, что от новоприбывших пахнет как-то странно (даже хуже, чем от Паршивца Боба, а ведь у того под мышками росла плесень, и от одного его дыхания дохли мухи), но решила, что это как-то связано с материалами, из которых сделаны костюмы. И опять же, эти кабаньи головы выглядели прямо как настоящие. Мелоди даже заподозрила, что они ухитрились выдолбить настоящие кабаньи головы изнутри и нахлобучить их на свои. Девушка искренне восхитилась стараниями гостей, хотя сама не стала бы делать ничего подобного даже за все пиво Спиггита.
Она с некоторыми затруднениями вложила в лапу-клешню шесть талончиков на пиво.
— Мне полагалось бы дать вам только по одному, — заговорщицким тоном прошептала она, — но вы так старались…
Шэн поднес талоны к рылу, настороженно понюхал их и издал невнятный вопросительный звук.
— Ой, вам же, наверное, плохо видно через маски! — спохватилась Мелоди. — Бар вон там. Давайте я вас проведу.
Она взяла демонов за руки и повела за собой к бару. По пути Шэн с Гефом миновали самых разнообразных существ — вампиров, упырей и им подобных, — выглядящих смутно похожими на тех, что обитали в глубинах ада. В их крохотных мозгах начала зарождаться мысль: а не пойти ли им потрудиться куда-нибудь в другое место, раз тут и без них полно злых существ? Увы, в них крепко вцепилась Мелоди Проссетт, которая твердо вознамерилась помочь всем, чем только можно, — уж такая это была девушка. Мелоди Проссетт была так любезна и услужлива, что даже пожилые люди, случалось, пускались в бегство при ее появлении, лишь бы избежать докучливой предупредительности.
— Так вот, за каждый талон вам полагается бесплатно пинта «Старого особого», — объяснила Мелоди. — Это новый сорт! Я пробовала — очень вкусно!
Вообще-то она кривила душой. «Старое особое» и вправду было новым сортом у Спиггита, но Мелоди на самом деле его не пробовала. Она понюхала и решила, что пиво попахивает кошачьими делишками, и, мало того, этот кот был сильно нездоров. Еще у нее этим пивом опалило волоски в носу, а кожа на руке, там, куда капнула пена, сделалась какого-то странного цвета. [26]
Даже те работники пивоварни, которым новый сорт скорее понравился, полагали, что надо бы что-нибудь сделать с его букетом (так у специалистов называется запах пива) и, возможно, со вкусом, который колебался от «не очень хорошего» до «мерзкого», а также с тем фактом, что при попадании пива на кожу получался ожог. Однако же оно было очень крепким, и после первого глотка все забывали про запах, поскольку «Старое особое» Спиггита на время убивало вкусовые сосочки пьющего и оставляло только ощущение, что он случайно хлебнул чистого огня. К счастью, это ощущение вскорости сменялось глубоким опьянением и благожелательностью по отношению ко всем, кто оказывался на расстоянии объятий, а после второй пинты выпивший падал и засыпал.
Шэн с Гефом никогда в жизни не пробовали алкоголя. Поскольку они были демонами и, следовательно, аппетит их не донимал, они никогда ничего не ели — разве что кусок угля, песочек или, время от времени, демона поменьше, хотя по большей части даже это они просто жевали и выплевывали. И потому когда Мэг вручила им по первой пинте, в пути осторожно изъяв из уродливых кулаков два талона, демоны поначалу просто уставились с подозрением на кружки. Геф уже совсем было собрался разбить кружки и повести себя, как полагается демону, но тут Шэн заметил, как какой-то вампир отпил из подобной посудины. На мгновение вид у вампира сделался такой, словно ему всадили кол прямо в сердце: это необычный вкус «Старого особого» обжег ему глотку и уничтожил часть клеток мозга. Потом на лице вампира появилась странная, но счастливая улыбка, и он обнял ближайшую мумию.
Шэн поднес кружку к рылу и понюхал. Он привык к адским запахам, но из этой емкости пахло как-то странновато — даже для него. Шэн нерешительно глотнул.
Что-то взорвалось у него в голове, и демон огляделся, дабы выяснить, кто его стукнул, и дать гаду в глаз. Когда резкость восстановилась и рядом никого не обнаружилось, Шэн осознал, что вот эта самая жидкость и врезала ему каким-то образом. Он решил было запустить кружкой в стену и разнести все вокруг, как вдруг резко подобрел. Шэн сделал еще глоток, на этот раз побольше. Теперь и Геф поднял свою кружку и отпил. Он пошатнулся, когда пиво начало вышибать его мозговые клетки, и едва не упал.
— Хух, хух, — произнес Шэн.
Он никогда прежде не издавал подобных звуков, и ему потребовалось некоторое время, чтобы распознать в них смех.
— Хух, хух, — отозвался Геф и тоже стал приходить в себя.
Они выпили еще. Кто-то заиграл на пианино. Мэг с Билли начали раздавать бесплатные чипсы, и Шэн с Гефом впервые попробовали пропитанную жиром и сильно прожаренную картошку. Геф обнял Шэна за плечи. Шэн был его лучшим другом. Он любил Шэна. Нет, он вправду его любил!
Демоны двинулись за новой порцией «Старого особого», и всякие мысли о мировом господстве выветрились у них из головы.
Тем временем на Кроули-роуд миссис Абернати была весьма недовольна. Уничтожение летающих черепов, которых она послала за Сэмюэлом Джонсоном и его друзьями, не осталось незамеченным, ибо каждый демон, проходящий через портал, был связан с сознанием миссис Абернати, так что она могла видеть их глазами и оценивать, как развивается вторжение. Она также была в курсе, что двух адских быков забили до прекращения существования домашней утварью — кажется, за то, что они потоптали розовые кусты, — но это ее мало беспокоило. Чем дальше, тем больше ее бесил этот мальчишка, Джонсон. Почему он никак не сдохнет? Ведь это всего лишь ребенок! Но он упорно отказывался смириться со своей судьбой, и для миссис Абернати это было как заноза под ногтем.
Она припомнила кое-что, о чем узнала во время допроса с применением пыток, учиненного демону, который безо всякого успеха посидел ночь под кроватью у Сэмюэла Джонсона, и ее недовольство начало униматься.
«О да, — подумала миссис Абернати. — Я знаю, чего ты боишься, мальчишка».