— Твой сын или твоя дочь.
Откуда-то взялся нож с засохшей кровью на лезвии. Его кончик приставили к отцовской гортани, чтобы ускорить принятие решения.
— Кого ты выбираешь?
Отец Абдула смотрел только на своего сына, отвечая:
— Девочку. Возьмите девочку.
16 декабря, среда
Нильс Бентцон проснулся поздно, чувствуя себя при этом нисколько не отдохнувшим. Можно было бы позвонить на работу и сказаться больным, более того, после предыдущей ночи он имел право на отгул. И все-таки через пятнадцать минут он уже сидел в машине, с мокрыми волосами, чашкой кофе в руке и галстуком на шее, который даже собиравшийся на конфирмацию мальчик завязал бы лучше.
Главное управление полиции, Копенгаген
Нильс еле-еле мог разглядеть здание Главного управления полиции за стеной из зеленых автобусов, подвозивших к нему все новые и новые полицейские команды. На время климатического саммита в столицу были стянуты все полицейские силы страны. Через несколько часов на датской земле приземлится Air Force One. [18] Мама Нильса уже звонила и спрашивала, встретится ли Нильс с ним, будет ли Нильс отвечать за его безопасность. Нильсу пришлось разочаровать свою старенькую маму и объяснить ей, что у Обамы с собой собственный отряд телохранителей — а также собственные лимузин, еда, парикмахер и чемоданчик с кодами американского арсенала ядерного оружия. Потом, правда, Нильс засомневался, поверила ли она в чемоданчик. Но ему показалось, что примитивная правда ее бы разочаровала: Нильс не встретится ни с кем, кроме разозленных демонстрантов перед «Белла-Центром».
Он протиснулся сквозь толпу провинциальных полицейских, походивших на выбравшихся в большой город на экскурсию школьников: они хихикали и открыто радовались перемене в своих унылых буднях. Оно и понятно, сегодня им не придется выписывать штрафы за превышение скорости на крошечных проселочных дорогах севера Ютландии или препятствовать тому, чтобы рыбаки выцарапали друг другу глаза в доме культуры в Тюборёне. Скоро они окажутся лицом к лицу с движением «Атака», разными организациями по защите окружающей среды и крайне неприятной смесью высокоодаренных левых активистов и злобных недолюбленных детей, называющих себя антиглобалистами.
— С добрым утром, Бентцон!
Прежде чем Нильс успел обернуться, он почувствовал крепкий мужской толчок в плечо.
— Леон. Ты выспался?
— О да. Спал как убитый. — Леон изучающе посмотрела на Бентцона и продолжил: — А ты вот выглядишь как-то не очень.
— Мне обычно нужно несколько часов, чтобы прийти в себя.
— Ну, это не мой случай.
Леон улыбнулся. «Ты мне не нравишься», — подумал Нильс, и эта мысль не хотела его отпускать. Ведь так оно и есть, Нильсу не нравится Леон. Способность спать младенческим сном после ночи, проведенной в компании трупа и раненых детей, ему несимпатична. К счастью, в их разговор вмешалась Анни:
— Тебя искал Соммерстед.
— Соммерстед? — повторил Нильс, поднимая глаза на Анни.
Секретарша кивнула. Не исключено, что в ее взгляде промелькнуло сострадание.
Мало кому из коллег Нильса выпадала на долю личная встреча с инспектором полиции В. К. Соммерстедом в его собственном кабинете. Полицейская байка гласила, что за всю карьеру в полицейском управлении в кабинет к инспектору можно попасть не больше трех раз: для получения первого выговора, для получения второго выговора и для получения двадцати минут на сборы своего барахла перед увольнением. Нильс был у него уже дважды. Два выговора.
— Как можно быстрее, — добавила Анни, призывно улыбаясь Леону.
Нильс увлек ее в сторонку, к автомату с кофе.
— Он только обо мне спрашивал?
— Он не сам спрашивал, звонила его секретарша и просила, чтобы ты поднялся к нему, как только придешь. А что? Что-то случилось?
* * *
На стеклянной двери приемной черными буквами было написано «В. К. Соммерстед». Никто не имел ни малейшего понятия о том, что скрывается за инициалом «К.», не исключено, что он был добавлен просто для благозвучия. Соммерстед говорил по телефону, но его широкая челюсть при этом совершенно не двигалась, и Нильс подумал, что Соммерстед мог бы стать отличным чревовещателем.
— Fax it immediately. [19] — Соммерстед поднялся со своего места, подошел к окну и выглянул на улицу. По пути он послал Нильсу взгляд без малейшего намека на узнавание. Нильс попробовал расслабиться, но это оказалось не так-то легко. Черт с ним, ну уволит так уволит, подумал он и попытался представить себе, как будет проводить освободившееся время, однако не смог, в голове было пусто. Единственная картинка, которая возникала перед глазами, — как он валяется на диване в махровом халате. Тогда он позволит депрессии взять верх. Будет наслаждаться ею. Нырнет на самое дно.
— Бентцон!
Соммерстед закончил свой разговор и панибратски махнул рукой.
— Садись, садись. Как жизнь?
— Все хорошо, спасибо.
— У нас тут сейчас чистый ад.
— Могу себе представить.
— Скоро приземлится Борт номер один. Копенгаген просто кишит главами государств. Службе безопасности везде мерещатся террористы. Мне лично кажется, мы просто нервничаем, как любая уважающая себя хозяйка большой вечеринки. Это скоро пройдет.
Соммерстед фыркнул, сделал глубокий вдох и наконец-то вспомнил о том, почему Нильс сидит перед ним.
— Я рад, что ты снова в строю, Бентцон. — Он положил свои очки на стол. — Я слышал, тебе пришлось раздеться. Они становятся все сообразительнее и сообразительнее.
— Она будет жить?
— Девочка? Да, с ней все в порядке.
Он угрюмо кивнул, густые брови придвинулись чуть ближе друг к другу в озабоченной гримасе. Очень доверительно, но Нильс на это не купился. Ни для кого не секрет, что Соммерстед — талантливый манипулятор, он-то как раз пять лет назад прошел тот самый тренинг, от которого отказался Нильс. Современные начальники полиции представляют собой помесь телеведущего, политика и начальника отдела кадров.
— Ты так хорошо умеешь разговаривать с людьми, Нильс.
— Да? — без особого доверия спросил Нильс, чувствуя, что Соммерстед только что расставил перед ним ловушку.
— Я действительно так думаю.
— Спасибо.
Ловушка тут же захлопнулась:
— Иногда, может быть, даже чересчур хорошо? — Взгляд Соммерстеда стал еще более пронизывающим.
— Это вопрос?