— Где?
Нильс запыхался. В Дании всегда поблизости найдется дорога.
— Просто иди.
Деревья остались позади, теперь они пробирались сквозь плод усилий некоего ландшафтного архитектора, честно пытавшегося объединить поле с местом отдыха на трассе.
— Что теперь? В какую сторону? — Она перешла на шаг. — Лучше бы нам поймать машину или…
До них донесся звук приближающегося автобуса.
— Кавалерия, — пробормотал Нильс, выбрасывая вперед руку.
Автобус остановился, как это может быть только в провинции.
— Что, машина не выдержала мороза? — крикнул шофер на поющем фюнском диалекте. — Я еду только до станции, там можете пересесть на поезд в Оденсе.
— Спасибо, — ответил Нильс, первым входя в автобус и стараясь избежать его взгляда.
Они сели на заднее сиденье и уставились в окно. На дороге была гололедица, поэтому автобус ехал медленно, отставая от темпа, в котором бешено билось сердце Нильса. Шофер выглядел невозмутимым, это было им на руку, нужно сохранять спокойствие, нужно ехать, как все остальные.
Нильсу приходилось сталкиваться с профессиональными преступниками, которые, совершив обдуманные до последней мелочи ограбления банков, инкассаторов или ювелиров, паниковали потом, когда дело было уже сделано. Это заложено глубоко в человеческой природе: совершив преступление, тебе хочется сбежать как можно быстрее и как можно дальше от этого места.
Автобус остановился у маленькой станции, и шофер вышел из него вместе с пассажирами.
Ханна и Нильс направились в крошечный зал ожидания. Кофе-автомат не работал, в помещении воняло застаревшей мочой.
— Кассы вон там, — сказал Нильс, указывая. — Пойдем купим билеты. Куда бы нам поехать?
Она тронула его верхнюю губу.
— У тебя идет кровь.
Нильс кивнул. У него до сих пор кружилась голова после тяжелых ударов Рисхоя.
— Ты же знаешь, что тебе не обязательно… — сказал он и запнулся.
— Что? Убегать вместе с тобой?
— Да. За тобой ведь никто не гонится.
— Ничто, — улыбнулась она, — а не никто. Если бы дело было в том, что за тобой гонится кто-то, я бы тут сейчас не сидела. Но за тобой гонится что-то — и это уже интереснее.
— Настолько интересно, что ты готова сесть за это в тюрьму? Если все зайдет слишком далеко.
— Ну, я всегда могу сказать, что ты меня похитил.
* * *
Поезд останавливался каждый раз, когда два дома находились достаточно близко друг к другу, чтобы считаться поселком, — но Нильса и Ханну это не раздражало, им нравилось сидеть так друг напротив друга. Нильс украдкой посматривал на нее при каждом удобном случае, но в конце концов Ханна это заметила, и тогда, чтобы избежать неловкости, он повернулся к окну и постарался сосредоточиться и не отводить от него взгляда. Когда они заехали в туннель, он увидел в окне отражение Ханны. Она смотрела на него — и ему это нравилось.
— Взгляни на меня.
Он послушался. Так они сидели какое-то время, пока поезд шел сквозь показавшийся вдруг невероятно длинным туннель. За мгновение до того, как они снова вынырнули на свет, Нильс вспомнил о Катрине, как будто его громко окликнула совесть. Он попытался представить, что это Катрине сидит сейчас напротив него, — но продолжал видеть только Ханну.
Неловкую ситуацию спасло детское воспоминание. Нильс говорил и говорил, как будто боялся, что стоит ему умолкнуть, как Ханна набросится на него и сорвет с него одежду.
— Мне было шесть лет, мы с мамой ехали на автобусе в Коста Брава. Проблемы начались уже под Фленсбургом. Был поздний вечер, почти все в автобусе спали. Я проснулся от тошноты и какого-то странного ощущения удушья. Мама забеспокоилась и попросила водителя остановить автобус. Все остальные ужасно разозлились, конечно, оно и понятно — они ехали в отпуск и не хотели задерживаться в пути из-за того, что какого-то мальчика укачало. Но когда они увидели мальчика — меня то есть, — который лежал в проходе между сиденьями, хватая ртом воздух, и бился в судорогах, все возражения отпали. — Нильс взглянул на Ханну, прежде чем продолжить: — Кто-то вызвал «скорую», но тут начались проблемы с тем, что «скорая» не могла въехать в Германию, так что автобусу пришлось вернуться на границу. Меня перенесли обратно в Данию на носилках — я не думаю, что был в сознании, я ничего из этого не помню. Я проснулся спустя несколько часов в больнице в Обенро и был в полном порядке.
— Ты не можешь выезжать за пределы своего участка. Потрясающе.
Он смотрел в пол.
— Прости, я имела в виду, что это удивительно. Как феномен.
— Может быть. — Нильс не знал, как реагировать на то, что он удивительный феномен.
— И как же ваши каникулы? — спросила наконец Ханна, вспомнив и о человеческом аспекте этой истории.
Нильс пожал плечами.
— Мы уехали на дачу и целую неделю ловили там крабов во фьорде. Устроили им самое настоящее массовое убийство. — Он засмеялся при воспоминании об этом и продолжил: — С тех пор стало чуть получше. Может быть, это благодаря возрасту, не знаю, но теперь по крайней мере я могу дотащиться аж до Берлина. Хоть и чувствую себя при этом ужасно.
В Оденсе они пересели на другой поезд и поехали в направлении Эсбьерга. На этот раз Нильс сел рядом с Ханной, а не напротив нее, спиной к направлению движения.
— Представь себе очень длинный поезд без купе, — сказала она вдруг. — Поезд, у которого внутри единое длинное пространство. Представь, что ты стоишь где-то посередине и можешь смотреть в оба конца.
— То есть я стою внутри поезда?
— Нет, ты стоишь на платформе. Это я стою внутри поезда.
Она действительно поднялась с места. Окружающие таращились на нее, но ей не было до этого дела.
— Представь, что у меня в каждой руке по карманному фонарику.
Ханна стояла в проходе и держала в руках два воображаемых фонарика.
— Представил? Свет от них направлен в разные стороны: одним фонариком я свечу в направлении головы поезда, вторым — в направлении хвоста. Это длинный поезд.
Трое остальных пассажиров перестали делать вид, что не слушают, о чем она говорит, отложили в сторону свои газеты и ноутбуки и внимательно смотрели на Ханну. Она тоже смотрела на них.
— Вы стоите на платформе. Поезд едет быстро, и он очень длинный. Представили?
— Да.
— Поезд мчится мимо, пока вы стоите на платформе. В то мгновение, когда я проезжаю мимо вас, я одновременно включаю оба фонарика. — Она дала им время представить картинку. — Свет какого из фонариков вы увидите первым?
Они задумались. Нильс открыл рот, чтобы ответить, но молодой человек, сидевший у прохода, его опередил: