Я подробно изложила свои подозрения.
— М-да, — промолвил Лэндон, — от твоих логических задачек голова кругом идет.
К этому моменту мы успели поужинать, и Лэндон убирал посуду со стола. Из кухни он вернулся с блюдом шоколадного печенья.
— Вы знаете выражение cherchez la femme — «ищите женщину»? — спросила я.
— Разумеется. Когда муж моей сестры вдруг повалился каждый вечер по часу гулять с бульдогом (прежде и на пять минут выйти не желал!), я сестре тут же сказал: cherchez la femme! И оказался совершенно прав. Только мне следовало сказать: cherchez la femme avec le chien — «ищите женщину с собачкой».
— Что вы имеете в виду?
— Он крутил любовь с ближайшей подругой моей сестры, замужней. У нее тоже была собака. И она тоже регулярно ее выгуливала. И обе собаки каждый вечер наблюдали, как эта парочка занимается постельной гимнастикой в отеле.
— Кэт сегодня употребила это выражение в том смысле, что мотив не бывает слишком замысловатым.
— К примеру, банальная алчность?
— Да. Обыкновенная ярость. Или заурядная месть.
— Не вешай носа, Бейли, если хорошо шершнуть, ля фам всегда найдется!
— Надеюсь получить ответ уже завтра, в Майами. Разумеется, если второй бармен со свадьбы Пейтон не окажется пустым болтуном. А чудесное маленькое приключение весьма кстати — в середине января попасть в разгар лета! Я вся измерзлась. Худшая зима в моей жизни.
— Ничего, вот твой дружок окончательно переедет в Нью-Йорк — согреет тебя, — рассмеялся Лэндон.
— А, тут своя особая история. Мы на днях крепко поругались.
— Не сердись на него. На такого роскошного мужчину грех долго обижаться.
— Похожа я на человека, который боится вступать в серьезные отношения?
— Он тебе так сказал?
— Примерно. Начал разбирать меня по косточкам — по всем правилам психологического искусства. И пришел к выводу, что я не способна по-настоящему любить. Сердце мое непостоянно и капризно. Учить меня глубокой любви — все равно что кошку учить плавать. Вы думаете, он прав?
Лэндон взял шоколадное печенье и разломил его пополам, накрошив на стол.
— Лэндон, вы не смотрите мне в глаза!
— Я просто думаю… Конечно, я познакомился с тобой уже разведенной. И какой ты была до этой драмы, я не знаю. Сейчас ты определенно боишься серьезных отношений и к любви не слишком-то готова. Но разве это не естественно? У меня есть подруга, которая преодолела травму от первого брака лишь после того, как прожила три года во втором. Что мне нравится в тебе, Бейли, — ты в душе по-настоящему самостоятельна. Ты не Элизабет Тейлор. Ты не вешаешься на шею первому встречному, который положил взгляд на твои титьки.
— «Не вешаться на шею первому встречному, который положил взгляд на твои титьки», — с пафосом повторила я. — Жаль, что я не вышиваю. Вышила бы этот девиз на подушке и держала бы ее всегда перед собой — для памяти.
У милашки Лэндона я забылась и просидела почти до одиннадцати.
Когда Лэндон проводил меня до моей квартиры, я сообразила, что Джеку в такой час звонить уже неудобно.
Поскольку он первым попробовал разбить лед между нами, я собиралась этим вечером позвонить ему, поболтать — и сделать еще один шажок в сторону нормализации отношений. Но в среду у Джека лекции с самого утра, поэтому я рисковала разбудить его своим поздним звонком.
Я вошла в Интернет и еще раз проверила погоду в Майами. Жарища всю неделю. Я выбросила пару теплых вещей из почти собранной дорожной сумки.
Когда я уже надела пижаму, мысленно воображая, как завтра я буду спать голенькой в майамском отеле, раздался телефонный звонок. О, только бы не Крис с известием, что Кайл смылся в Калифорнию или улетел на Луну.
Звонил Джек.
— Ну наконец-то ты дома!
— Ты звонил раньше? На автоответчике ничего не было.
— Я оставил сообщение на твоем сотовом.
— Я была у Лэндона. Собиралась позвонить тебе, но засиделась в гостях и решила, что ты уже спишь. Как твои дела? Опять студенточки падали в обморок от твоего нежного взора?
— Увы, нет. И я узнал, что у вчерашней девицы синдром хронического переутомления. Она действительно сохнет, однако по причине недомогания, а не по мне. А ты как? Есть новости в гринвичском расследовании?
— Со многими побеседовала, кое-что интересное выяснила. Но в общем и целом топчусь на месте. Чудесная новость одна — нащупала человека с многообещающей информацией. В Майами. Модель мужского пола. Завтра я туда лечу. Поскольку у меня там есть и дело по работе, «Глосс» оплатит поездку как командировку. Я не упоминала, что собираюсь в Майами в феврале? Теперь вот передвинулось.
Я даже запыхалась — так долго и быстро говорила.
— Зачем тебе лететь в такую даль? Неужели Бейли Уэггинс слабо пустить в ход свои чары и прямо по телефону расколоть кого угодно?
— Слабо. Потому что мне не удается даже поговорить с ним. Мы контактируем через его приятеля. Это он устраивает нашу встречу.
— Господи, Бейли, затея совершенно сумасбродная! Погоня за тенью!
— Джек, — сразу взвилась я, — позволь мне самой решать, где погоня за тенью, а где — за синей птицей!
В трубке наступило молчание. Долгое-предолгое. Такое осязаемое молчание, что хоть рукой щупай.
— Ладно, я просто спокойной ночи хотел пожелать, — наконец сказал Джек. — В Нью-Йорке я буду, возможно, уже в пятницу утром, благо пятница у меня выдалась пустая. Ты к этому времени вернешься?
— Да. Я же сказала тебе, что уеду на полтора дня. Мне там дольше делать нечего. В четверг вечером буду в пять в Нью-Йорке. А ты, как определишься с вылетом, позвони.
— Оставлю сообщение на твоем сотовом. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Джек. Я… я… короче, приятного тебе завтра дня. Звякну тебе из Майами.
Никогда мне так ужасно не желали спокойной ночи.
Джек сказал это таким тоном, словно что-то секунду назад похоронил. Или кого-то. Не меня ли?
Я нутром чувствовала, что произошло нечто страшное, непоправимое — будто что-то оборвалось в Джеке во время нашего дурацкого разговора.
И вроде бы мы не ссорились — а хуже ссоры.
— И чего ты так вспылила из-за Майами? — спросила я саму себя.
— А зачем он на меня наезжает — не девочка! — сердито огрызнулась я самой себе.
Как мы с Джеком умудрились так быстро скатиться в глубокую яму?
Еще несколько дней назад все было между нами хорошо.
Ну поругались впервые… Однако что за отношения, которые от одной ссоры ломаются?
И вот мы миримся и миримся после доброй ссоры, а наш худой мир становится все худее и худее. Совсем плохой стал.