Хотя днем я немного поспала на берегу, глаза у меня слипались от усталости. Но перед сном я хотела обязательно позвонить Джеку. Ведь я обещала. И если я не объявлюсь, это только углубит трещину в наших отношениях. Неприятное завершение последней беседы — достаточно тревожный знак.
Однако мне ответил автоответчик. Слушая родной приятный голос, я бросила взгляд на часы. Одиннадцать. Странно, что Джека нет дома в такой час, у него же завтра с утра занятия. Я похвасталась на автоответчик, что съездила в Майами не зря и с нетерпением жду уик-энда, когда мы с Джеком опять увидимся. Собственный голос показался мне странным — неестественно высокий, отрывистый. Это потому, что чувствую вину из-за поцелуя Криса? Или от того, что в наших с Джеком отношениях все стало вдруг непросто? Хотелось бы знать, что подумает Джек, выслушав мое сообщение.
Несмотря на раздрызганные чувства, спала я в ту ночь как убитая — впервые за последнюю неделю.
Когда я проснулась, солнце уже взошло, хотя небо было какое-то бесцветное.
Сгребая вещи в дорожную сумку, я заранее начала нервничать по поводу Гринвича. Мне, конечно, очень не терпелось показать фотографии Пейтон и каждую из них обсудить, но я помнила, что в Нью-Йорке и Гринвиче я в пределах досягаемости таинственного преследователя.
Из страха перед собственной топографической тугостью я предпочла не брать машину напрокат, а добираться в форт Лаудердейл на машине транспортов службы отеля. Водитель доставил меня на место за двадцать минут. Дом моей собеседницы оказался прелестным белым бунгало со щелястыми ставнями в карибском стиле и садиком, настоящими маленькими джунглями. Однако внутри идиллия в духе Грэма Грина заканчивалась — ядовитые, горчичного цвета обои, в гостиной из мебели только видавшая виды белая кровать да два черных стула с облезшей лакировкой.
Я боялась, что мои заботы не дадут мне сосредоточиться на работе, но профессиональный опыт взял свое. Я задала все нужные вопросы и получила исчерпывающие ответы. Моя собеседница не по своей вине попала в нелепый отвратительный переплет. Случайно, беря машину напрокат, она выяснила, что кто-то присвоил себе ее имя и налоговый номер и вовсю ими пользуется. Совершенно дурацкая история, но, чтобы преодолеть бюрократические препоны и вернуть себе собственное имя, ей понадобилось пять лет отчаянной борьбы. Пять лет! В результате она получила все мыслимые болячки из-за переживаний, начиная с язвы желудка. Муж не выдержал и бежал. «А ведь еще пять лет назад я была цветущей веселой женщиной», — сказала она мне удрученным голосом.
Хотя вся беседа была записана на магнитофон, по дороге в аэропорт я дополнительно набросала кое-что для памяти в блокнот. На подъезде к аэропорту зазвонил мой сотовый. Брат Камерон.
— Что у тебя случилось? — спросил он. — Твой голос на моем автоответчике какой-то взволнованный.
Я заверила его, что все в полном порядке. Ни к чему посвящать его в историю с убийствами.
Я обожаю брата, но он жуткий перестраховщик — мою работу по сбору материала для криминальных историй он считает неженским и опасным занятием. Проболтаться ему о последних приключениях — значит вызвать у него сердечный приступ. И он тут же доложит обо всем матери. Не миновать общесемейной разборки…
Поэтому я наплела что-то о статье из жизни финансистов. Не называя фамилий Дэвида и Трипа, примерно описала их бизнес и передала прозвучавшие во время ссоры партнеров слова, подслушанные Пруденс.
— Значит, он кричал: «Почему ты не провел по книгам доходы от «Тай чи»?» — переспросил Камерон, уточняя звучание фразы.
— Что-то в таком роде. Ты не слышал про эту компанию?
— Нет. Похоже на названия приема дзюдо. Но сам упрек интересный.
— Поясни.
— Ты знаешь схему работы гарантийных фондов?
— Издеваешься?
— Гарантийные фонды покупают и продают ценные бумаги. Отчасти это напоминает работу с акциями. Цель менеджера гарантийного фонда — так распределять риски, чтобы доходы от одних ценных бумаг компенсировали потери от других и чтобы в конечном счете клиенты были в более или менее стабильном выигрыше. Некоторые из ценных бумаг участвуют в биржевой игре; тогда все операции с ними четко фиксируются и поддаются легкой проверке. Другие прокручиваются более сложными и почти нелегальными способами, и тут документацию часто сознательно не сохраняют. В этом случае приходится целиком и полностью уповать на личную честность менеджера — он может преувеличить потери или занизить цифру доходности.
У меня глаза загорелись.
— Ты слушаешь? — спросил Камерон.
— Во все уши!
— Возможности для мошенничества в этой области самые богатые. И раз твой Дэвид упрекал своего менеджера в сокрытии доходов от определенной компании, я могу догадаться о сути упрека. Трип, надо думать, скрывал доходы и пускал их в оборот.
— А этого делать нельзя?
— Разумеется. Скажем, у него потери по таким-то бумагам. Сорок процентов. Он занижает цифру и объявляет, что потери — десять процентов. И покрывает их скрытыми доходами от других бумаг — там он тоже смухлевал: имел доход в шестьдесят процентов, а объявил, скажем, пятнадцать. Словом, идет темная и довольно сложная игра, и какая-то часть денег в итоге прилипает к рукам нечестного менеджера. А инвесторы получают доход меньше реального. Ну и конечно, нечестный менеджер хорошо обувает налоговую службу.
Я молча переваривала услышанное. Если догадки Камерона верны, то для меня это капитальная удача. Значит, тогда в церкви подружки невесты подслушали очень важную вещь. Слава Богу, что Пруденс запомнила прозвучавшие слова буквально.
Выходит, Трип здорово обманул Дэвида, и мы присутствовали не при мелкой перепалке, а при серьезном выяснении отношений.
Дэвид обвинил Трипа в том, что тот мошенничает по-крупному.
Смог ли он доказать это, или подозрение так и осталось только подозрением?
А если доказал, почему не прекратил сотрудничество с Трипом?
Не исключено, что на это есть простой и малоприятный ответ: Трип настолько талантлив как менеджер и настолько выгоден Дэвиду, что тот готов закрывать глаза на периодическое мошенничество партнера.
— Эй, ты где? — услышала я голос брата в телефонной трубке.
— Здесь, здесь. Я просто думаю. Значит, Трип может в принципе загреметь в тюрьму за такие свои дела?
— Вне сомнения. Но только если Дэвид сумеет найти документальное подтверждение его махинаций, прямое или косвенное… Послушай, ты ни во что там не влезла? Это действительно для статьи?
— Угу.
Машина остановилась у терминала, водитель открыл мне дверцу. Я быстро попрощалась с братом и пообещала скоро перезвонить и все объяснить подробно — когда у меня будет побольше времени. Фиг я ему перезвоню.
Благополучно пережив всегда трудный для меня момент взлета, я отстегнула ремень безопасности, опустила столик и разложила на нем фотографии.