Перед кабинетом Ружара остановилась молодая женщина и пополнила опоздавшей корреспонденцией и без того высокую груду бумаг. Проводив ее взглядом, журналист принялся рассеянно разбирать свою объемистую почту. Мысль о возможном союзе между ливанским фундаменталистом и человеком, известным своими спекуляциями с Ираком, не давала ему покоя. Среди писем обнаружился довольно толстый конверт из плотной бумаги, с надписанным от руки адресом. Ружар мгновенно узнал почерк и сначала оживился в предвкушении новых деталей. Но радость его длилась недолго: он взглянул на почтовый штемпель. Письмо было датировано следующим после смерти Жан-Франсуа Донжона днем. Замогильное свидетельство? Последняя проделка, чтобы напакостить прессе? На память ему пришли снимки Понсо. «Мартина» умер при обстоятельствах, дискредитирующих как его откровения, так и их мотивацию.
Журналист чуть было не выбросил конверт, но передумал и собрался открыть его, но тут на него внезапно накатила тревога. Донжон был не идиот, он должен был подумать, что роковой поступок сведет к нулю его шансы быть услышанным. Возможно, письмо не от него, может быть, это подделка или, хуже того, ловушка. Ружар покачал головой. Вот и он поддался всеобщей паранойе. Ему показалось забавным, что он не может помешать разъедать его сознание язве страха. Что за идиотизм, ведь он, Ружар, ничего собой не представляет. Кому придет на ум послать ему по почте биологическое оружие?
Биологическое оружие…
Химическое оружие…
Ирак.
Американцы возобновили попытки определить объем находящегося в руках у раисов оружия массового уничтожения, избежавшего контроля Организации Объединенных Наций. Например, при пересечении границ. С помощью контрабандистов.
Никто не знал, что стало с этим так называемым арсеналом. Общее мнение склонялось к тому, что он по большей части уничтожен в первые же дни «Бури в пустыне». Остальное якобы было с огромной неохотой демонтировано и разрушено в годы, последовавшие за окончанием войны. То, что прежде, при участии и сотрудничестве многочисленных восточных государств, являло собой гордость Ирака, теперь, возможно, оставалось лишь дурным воспоминанием.
Франция была не последней страной, поддержавшей Саддама Хусейна в его движении к самоуничтожению. Уже давно власти делали большое различие между ощутимым желанием поддержания своих иракских привязанностей, со всеми требуемыми отклонениями от нравственности, и необходимостью выступать против них по причине чересчур многочисленных «нарушений», которые позволял себе диктатор.
Там было что скрывать. Ружар задумался, до какой степени, но, пока формулировал вопрос, понял, что знает ответ. В случае крайней необходимости власть без колебаний сделает все возможное, чтобы защитить себя любыми способами, включая, разумеется, и убийство. Не удалось ли Хаммуду вывезти из Ирака что-то, что так желательно было бы перехватить секретным службам?
Журналист опустил глаза на конверт и, уже не раздумывая, вскрыл его.
Документы. Никакого белого порошка, только бумага. Первый лист был сплошь покрыт колонками цифр. Журналист сумел идентифицировать даты, остальных обозначений не понял и отложил документ в сторону. Затем последовала газетная статья, упоминающая о дорожном происшествии в отдаленном пригороде Парижа. С двумя жертвами. Причины трагедии не указывались, как и имена покойных. Ружар отметил детали, относящиеся к дню и месту трагедии, снял трубку и набрал номер. И без лишних слов тут же передал информацию своему собеседнику:
— Пожалуйста, найди мне по этому делу все, что сможешь. Даже больше.
Затем он перешел к остальным документам. Электронная переписка: между несколькими корреспондентами, похоже всегда одними и теми же. Он просмотрел ее по диагонали, поскольку в основном письма были старыми, и решил вернуться к ним позже.
Ружар снова взял первую страницу, с цифрами и буквами. Однажды он уже видел похожие списки. Это было несколько месяцев назад, за стаканчиком вина. Один его коллега пытался объяснить кому-то из журналистов темные и непонятные приемы люксембургского финансового учреждения, по его словам якобы скрывающие крупную преступную операцию по отмыванию денег. Ружар тогда ничего не понял, но вспомнил про документы, которые им показывали. Они сильно смахивали на эти.
Журналист бросил взгляд на часы, счел, что время позволяет, и снова взялся за телефон. На пятый гудок на другом конце провода раздался голос, который он ждал услышать.
— Поль. Слушаю вас.
— Привет, это Ружар. Ты по-прежнему занимаешься герцогством? [216] Мне бы хотелось знать твое мнение об одном документе.
02.12.2001
Сидя перед едва слышно бормочущим телевизором, Понсо читал воскресную газету. Обычно к концу недели газеты сбавляли обороты и затихали, но та, что он сейчас держал в руках, предлагала ему лишь, используя модное словечко, «нагнетающие» тревогу новости. На каждой странице речь шла только о финансовых, политических и криминальных нарушениях или неопределенности будущего. А также о провалах и признаках конца чего-нибудь. Работа доставала Понсо даже дома. В конторе он ежедневно получал все новые служебные записки, некоторые из них иногда были составлены на основе полученных от него же сведений. Настоящий возврат отправителю. Новые опасности множились с такой же скоростью, с какой возникали новые задачи. Всегда и везде он жил в режиме усиленной бдительности, особенно когда оказывался в неблагополучных общественных местах и т. д. и т. п… Привычная болтовня, которой Понсо уже не придавал значения, потому что слишком часто слышал. Почти не придавал. За исключением последних нескольких дней.
Мимо него ураганом пронеслась Мари, старшая дочка:
— Ма-ама!
Она вбежала в кухню, где мать разбирала сумки с покупками. Полицейский прислушался. Потерялся свитер, и «очень важно» немедленно найти его. У дочери любовное свидание. Понсо растрогался, но все же не успел позабыть о своих опасениях, напряжение в семье достигло предела. Его кровинка в настоящий момент была убеждена, что мать намерена испортить ей день. Дело было срочное. Полицейский поднялся с дивана и присоединился к главным женщинам своей жизни:
— Дамы, успокойтесь, сегодня воскресенье. — Он повернулся к Мари. — Где ты встречаешься с Супер-Мурадом?
Шутка была доброжелательная. Вчера вечером, за ужином, они удостоились чести в течение часа выслушивать восторги по поводу этого мальчика.
— Ничего смешного.
Понсо пожал плечами и изобразил фальшиво-невинную улыбку.
— Я должна прийти к нему домой.
— Он ведь живет где-то поблизости, да? Ну и в чем проблема?
— Па-апа! Ты ничего не понимаешь! — Девочка возвела глаза к потолку. — Мы не будем сидеть с его родителями, а встретимся с друзьями в городе. Не хочу опаздывать, нам еще надо ехать по скоростной линии метро.
При упоминании о скоростной линии полицейский напрягся, но его старшая этого не видела, она снова раздраженно бросилась в свою комнату. Взглянув на жену, Понсо заметил в ее глазах тревогу. Он погладил ее по щеке — ему бы хотелось, чтобы жест получился более успокаивающим, — и рассердился на себя за невнимание к дочери и жене. Он уже собрался сказать что-то вроде: «Пойду поговорю с ней», но тут на кухонном столе зазвонил мобильный телефон. Понсо взял его и взглянул на экран. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы узнать номер.