— Вы ведь знаете, они не будут торговаться. Они не могут.
— Потерпите. Наступает ночь, это осложнит им задачу. Ланжевен не идиот. Он приучен к точности, осмотрительности. С точки зрения тактики решения принимает он. После того что только что произошло, он хорошенько задумается. И потеряет время…
Трое пленных увидели, как агент вдруг напрягся и взял винтовку на изготовку. Ее ствол, удлиненный внушительным глушителем, начал двигаться, словно преследовал движущуюся цель, направляющуюся в сторону… входной двери!
Вскоре по ту сторону деревянного полотна раздался крик Тригона:
— Я хочу говорить с майором Понсо…
Сервье кивнул.
— Я здесь.
— Все в порядке?
— Да, у нас все нормально. Остальные там?
— Да, там полный бардак, никто не понимает, что происходит…
Понсо не ответил своему подчиненному. Линкс вполголоса говорил ему:
— Вам надо уходить. Сейчас. Я получил, что хотел. Слишком много свидетелей, чтобы им теперь удалось замолчать эту историю.
— Тригон?
— Я здесь.
— Сходи за тачкой и возвращайся. Тогда мы выйдем.
Агент видел, как полицейский бегом пересекает поляну в обратном направлении. Отойдя от своего наблюдательного поста, Сервье бросил Амель ключи от наручников:
— Освободи их… Но пока оставайтесь возле огня.
Журналистка исполнила поручение и сделала несколько шагов к Сервье. Тот жестом остановил ее и не дал подойти.
— Что ты собираешься сделать?
— Ничего.
— Зачем все это?
Жан-Лу равнодушно ответил:
— Почему бы и нет? — Он вяло усмехнулся. — Я мог бы назвать тебе кучу причин. Но к чему? У всех нас не больше причин, чтобы жить, нежели чтобы умереть. Мы ничто. Песчинки на камешке, затерянном где-то в небытии. Одной больше, одной меньше, это ничего не меняет. И всем на самом деле на это насрать.
— Ты меня не убил. Тебе не насрать. Скажи мне это… Пожалуйста.
Сервье покачал головой.
Через две долгие минуты во дворе послышался шум мотора. Линкс махнул офицерам полиции, чтобы они подошли и отодвинули комод. Освободив выход, агент поместил Амель между полицейскими. Она бросила на него такой взгляд, что он чуть было не решился что-то сказать ей, но лишь потребовал, чтобы она пригнула голову.
Шествие замыкал Понсо. Он указал подбородком в сторону неприметно стоящей на полу, возле несущей стены, странной установки, из которой во множестве выходили толстые провода. Такие же он приметил в гостиной.
Сервье просто открыл дверь, постаравшись остаться вне зоны видимости для стрелков. И выставил своих непрошеных гостей на улицу. Не желавшую идти женщину ему даже пришлось толкнуть. Она сопротивлялась и кричала. Полицейские втащили ее в машину, которая тут же тронулась и умчалась.
Зеруаль с остальными членами оперативно-сыскной группы напряженно ждали возвращения коллег.
— Три Майка на борту… Машина движется…
Ланжевен по-прежнему был на проводе.
Стабрат ходил из стороны в сторону.
В конце дороги появился автомобиль. Как только он остановился, из него выпрыгнул Понсо. Амель выскочила за ним следом, но офицер отстранил ее и передал на попечение Тригону, приказав поудобнее устроить молодую женщину и подготовиться к отбытию. Отдав все распоряжения, Понсо подошел к генералу и, прежде чем протянуть ему свою визитную карточку, несколько мгновений молча пристально рассматривал его.
— Поговорим в Париже. И больше не делайте никаких глупостей.
— Виктор-зеро. Я Оскар Лима… Виктор-зеро.
— Мы у цели…
Услышав голос Сервье, Амель остановилась. Он принялся что-то тихонько насвистывать в рацию. Сначала никто как будто не отреагировал, но скоро журналистка заметила, что двое солдат, находящихся возле передатчика, стали бормотать слова какой-то песни.
По краю спускающейся тьмы движется серая эскадра… Громыхает гроза…
Громкоговоритель выплевывал резкие, рубленые фразы…
Впереди летит серая… Кто знает, вернешься ли ты к нам…
Военные продолжали свою тихую мессу.
Как ты, мы всегда идем, серая армия на войне…
Нервный старик, с которым разговаривал Понсо, стоял не шевелясь, с низко опущенной головой.
Если нам суждено пасть в бою, прошепчи над нами последнюю молитву…
Потом наступило молчание.
Линкс выключил сканер, теперь он ему уже не пригодится. Прошел под лестницу и открыл люк в подвал. Спустившись, вновь закрыл его. Внизу он освободился от маскировочного одеяния и винтовки. Для того, что сейчас последует, они ему тоже не понадобятся. Собрав оставшееся снаряжение, он подтянул парашютные ремни и направился к выходящей в сторону ущелий стене.
Линкс взялся за металлические рукоятки щита, установленного им самим, когда он ремонтировал дом. Его била дрожь, и он несколько раз отпускал ручки, чтобы сжать и разжать кулаки. Попытаться избавиться от напряжения. Наступил великий момент. По ту сторону полная неопределенность. Сервье подумал о родителях и неожиданно ощутил себя рядом с ними. О чем они думали за мгновение до смерти? О чем говорили?
Конструкция вокруг него затрещала. В трубах журчала вода. Может быть, это последние звуки, которые он слышит. Его родители ушли под аккомпанемент разбившегося вдребезги ветрового стекла. Линкс расчистил проход в запасную галерею. Он тоже услышит страшный грохот, а может, просто хлопок. Он водрузил на место наушники плеера, пробежал глазами плей-лист [292] и выбрал бодрящий кусок.
Или же он не услышит ничего из этого.
Две или три минуты Линкс полз в тесном туннеле, пока не почувствовал поступающий через трубу свежий воздух. Он едва преодолел двадцать метров. Сервье вытащил из кармана спортивного костюма дистанционный выключатель, и у него в ушах зазвучала следующая дорожка. Он стал подпевать. Песня медленно рождалась в первых жалобах синтезаторов.
Right here…
Вступили ударные. Зазвучала ритм-группа.
Right now…
Сервье привел свое оборудование в рабочее состояние.
Разворачиваясь, чтобы уехать, полицейские услышали взрыв. Когда огромное облако в языках пламени поднялось над вершинами деревьев, автомобили замерли на месте. Вокруг них со свистом посыпались обломки разных размеров.
Амель казалось, что они падают в замедленном темпе, с опозданием. Воспользовавшись замешательством, она выскочила из машины, где была заперта вопреки своей воле, и, сама не зная почему, бросилась к полицейским, скрывшимся в монообъемниках.