«Самолет…»
Точка зрения постоянно менялась, то ближе, то дальше. Вид с воздуха, вид с улицы.
«Сейчас, когда я с вами говорю…»
Голос комментатора, неуверенного, плохо информированного, был единственным звуковым фоном. «О боже!» Вертолеты. «О боже!» Они кружились над Всемирным торговым центром, который выглядел словно подбитый. «О боже!»
«Авария…»
Самолет слишком низко. Самолет. Ему здесь не место.
На экране на небольшой высоте, точно в замедленной съемке, двигался транспортный самолет. Он направлялся прямо в клубы дыма.
— Он с ума сошел, сейчас он… — Амель, как и все остальные, не смогла удержаться от крика.
Машина протаранила вторую башню посредине и полностью исчезла там, в серой лаве, вскоре окрасившейся красным пламенем. Раздался страшный треск пластмассы, стекла, дерева и металла. Все вздрогнули и оглянулись. Звук шел не от телевизора. Одна из журналисток, американского происхождения, потеряла сознание и тяжело рухнула на пол, задев стол.
«Что стало со всеми пассажирами…»
Страшная тишина установилась в переполненном офисе Лондонского отделения Группы патентной документации, куда Сервье прибыл сегодня для консультации. Все замерли. Все взгляды были прикованы к экрану личного телевизора шефа.
«Flying bombs…» [78]
Шли минуты, и картинки повторялись снова и снова. Второй самолет бесконечно таранил свою цель. Один из стоящих перед Жан-Лу английских служащих все громче и громче скороговоркой повторял: «Fuck, oh fuck!» [79] — и никак не мог остановиться. Странно лишенный каких-либо эмоций, он повернулся к своему соседу слева. Тот плакал. «Oh fuck!» Это был молодой парень, едва переступивший порог отрочества. «Fuck!» Он бормотал, что его брат живет в Нью-Йорке, что ему никак не удается до него дозвониться. «Oh fuck!» К груди он прижимал мобильный телефон последней модели, которым так хвастался во время обеда. «Fuck!» Теперь это был всего лишь бесполезный кусок пластмассы. Сервье положил руку на его плечо и ощутил, что оно сотрясается от рыданий. «Fuck!»
«Third plane… Pentagon…» [80]
На экране другие картинки пожара заменили горящие нью-йоркские башни-близнецы. Один из фасадов резиденции военной власти США в руинах.
«Dark skies lit by giant flames…» [81]
Жан-Лу вспомнил какие-то фильмы катастроф, которые он видел в кино, и спросил себя, победят ли американцы на этот раз. Как бы отвечая его мыслям, комментатор произнес имя Брюса Уиллиса, неуместное, неприличное сейчас.
Ружар уже расположился на заднем сиденье такси, когда зазвонил его мобильник. Номер не определился.
— Слушаю!
Когда поступила новость, он был на встрече с издателем и не мешкая бросился вон, чтобы скорее попасть в свой офис.
— Ты про Нью-Йорк знаешь? Где ты? — Клейн, его главный редактор.
— Еду.
— Что ты об этом думаешь?
— Это не несчастный случай. Два раза подряд — быть того не может, тут что-то не то. К тому же еще третий — в Вашингтоне. Мне надо кое-кому позвонить. Скоро буду. — И журналист разъединился.
Впереди шофер такси, африканец или выходец с Антильских островов, прибавил громкость своего приемника. Обычные программы были заменены однообразными и пустыми информационными сводками. Ружар услышал, как тот сквозь зубы прошипел: «Ублюдки, этих парней следовало бы сперва высечь, а потом повесить!» Он не отреагировал. Он смотрел на людей, как ни в чем не бывало идущих по улицам, и думал: «Сколько осталось времени?»
«Через час после первого взрыва одна башня-близнец рухнула у нас на глазах…»
Когда в гигантском облаке серого дыма обрушилось здание, Салах, Мохаммед и некоторые другие посетители принялись аплодировать. Над толпой, непрерывно победно скандирующей: «Аллах акбар!» — раздавался свист. Чашки и стаканы с чаем стучали по столам.
Кариму хотелось заткнуть уши и зажмуриться.
«Картины паники… Развалины…»
Но салафисты наблюдали за ним. В приступе этого нового чувства гнева, заместившего его горечь, он громким криком восславил величие Бога.
«С неба падают люди…»
Они ничего не видели.
«Америка…»
Он ничего не видел.
«Под натиском…»
Он ничего не сделал.
«На земле…»
Мохаммед улыбался, явно удовлетворенный воинственным воодушевлением Карима. Все смеялись и говорили в полный голос. В глубине бара кто-то, помогая себе жестами, оспаривал заглушаемые всеобщим исступлением замечания и порицания двоих стариков.
Молодой человек рядом с Феннеком заявил, что никогда не станет оплакивать участь американцев, получивших хороший заслуженный урок. Это им за тех, кого они убивают и убили вместе со своими еврейскими сообщниками.
«Огненный шар…»
На экране вздрогнула от взрыва вторая башня.
Сильви Моннье почти овладела собой. Если бы не пронзительный голос, которым она выкрикивала указания, прижимая плечом к уху мобильный телефон, могло бы показаться, что она в норме.
«Трагедия… Как нам известно… Два самолета… Всемирного торгового центра больше нет».
Вокруг стола суетились девушки, три из них окружили приходящую в себя американку.
«В Вашингтоне…»
Амель подошла к главной редактрисе, уже более спокойно разговаривающей по телефону с одним из редакторов издательской группы, которой на самом деле принадлежал журнал.
— В Нью-Йорк? Нет, она не в том состоянии… Я знаю, но… Ума не приложу, кого бы я могла туда отправить…
— Я готова поехать туда, если хотите. — Амель сама удивилась, услышав собственный голос, произносящий эту фразу.
Ответственная за журнал резко обернулась и зло посмотрела на ту, которая осмелилась перебить ее. Когда Сильви поняла, что это недавняя практикантка, лицо ее сделалось неподвижно, а затем по нему пробежало облачко разочарования. Губы ее дрогнули и разжались, прежде чем снова сомкнуться. Почти не разжимая их, слегка отвернувшись, редактриса заявила, что Амель слишком неопытна. После чего удалилась, чтобы продолжить разговор в другом месте.
«Террористы… Сеют ужас…»
Амель сделала непроизвольное движение, словно хотела отряхнуть руки. Ей показалось, что она внезапно стала грязной. В кармане джинсовой куртки завибрировал телефон. Сильвен.