— Что вы поняли?
Карим ответил не сразу:
— Хаммуд и Сесийон являлись частью тайной сети. Эта сеть, похоже, что-то готовит, поскольку мы неожиданно очень ею заинтересовались, и похоже, не мы одни.
Стабрат изобразил улыбку:
— Акция имеет отношение к химическому оружию, возможно французскому. Она должна быть очень масштабной, а следовательно, потенциально очень разрушительной.
— Великолепно! А что я вам говорил, Луи?
Куратор опустил глаза:
— Вы правы, капитан. Хаммуд помогал группе под названием «Эль-Хадж», готовящейся действовать на территории нашей страны и получить неизвестное количество нейротоксина. В настоящий момент мы потеряли след этого химиката. Но это еще не все. — Генерал разъяснил Кариму финансовую роль ливанца и степень причастности Сесийона, но воздержался от подробностей и уточнения происхождения своих сведений. — Итак, сейчас мы почти уверены, что их операция будет иметь место…
— В Париже, четырнадцатого июля две тысячи второго года.
Стабрат повернулся к Луи, затем снова к агенту:
— «Эль-Хадж»: логический вывод.
— Разумеется, но мы также подтвердили его перехватами.
— Следует предупредить Министерство внутренних дел.
— К чему? У нас есть вы, наша главная фигура, в самом центре шахматной доски.
— Я не убийца.
Генерал посмотрел на него долгим тяжелым взглядом:
— А кто говорит об убийстве? Кроме того, давно ли вас так сильно беспокоит смерть наших врагов?
— При всем моем к вам уважении, генерал, не делайте из меня дурака. Я нисколько не сомневаюсь, что в смерти Делиля и Сесийона нет ничего естественного.
— И вы думаете, что мы несем за это ответственность?
— Да, мы или те, с кем мы, по всей видимости, активно сотрудничаем.
Новая пауза.
— Сейчас я вам кое-что расскажу, капитан. Априори вас это напрямую не касается, но, возможно, успокоит относительно наших намерений. — Стабрат обошел стол и встал позади Луи. — Нам известно, что Хаммуд выдал группу джихадистов, арестованную в конце сентября в пригороде Парижа. На это вполне определенно указывают многие детали. В частности, видеозапись, на которой зафиксирована передача нашим милягой-ливанцем офицеру местных спецслужб этим летом в Дубае документов, позволяющих идентифицировать «Игуану».
— Ну и что?
— А то, что интересующая нас операция столь сложна, что ее заказчики сочли необходимым пожертвовать некоторыми своим пешками, чтобы отвлечь наше внимание. Я не очень удивлюсь, если окажется, что смерть Хаммуда и даже, возможно, Сесийона также входит в план осуществления принципа превентивных действий, если можно так сказать.
Карим перевел взгляд с генерала на своего куратора. Лицо Луи было непроницаемо.
— Мы не имеем к этому отношения?
— Нет.
— Луи?
— Довольно, капитан! Сколько можно подвергать сомнению мои слова? — Стабрат тоже склонился над столом и прихлопнул по нему ладонью.
— Чего вы от меня ждете?
— Вы поступаете в полное распоряжение ваших приятелей из двадцатого округа и соглашаетесь на предложенную ими работу. Надо любыми способами и как можно скорее еще глубже внедрить вас в их организацию. Нам также потребуется доступ ко всем документам, что позволит получить больше информации о группе «Эль-Хадж». Мы должны сопоставить их с имеющимися у нас сведениями из других источников. — Говоря это, генерал снова обошел стол. — Кроме того, мы пытаемся выйти на след кое-каких личностей.
Луи подвинул к агенту три фотографии:
— Что это за типы?
— Приведение в действие одного или нескольких устройств с использованием нейротоксического вещества требует особой компетенции. Вот люди, которых мы задержали как наиболее возможных исполнителей такой работы. — Стабрат остановился за спиной Феннека и положил руку ему на плечо. — Мы на вас рассчитываем.
Карим кивнул.
Серый «Пежо-607» появился на трассе возле Галлардона поздним утром. Не задерживаясь возле насосов, он остановился прямо перед главным зданием заправки. Первым из машины вышел пассажир с переднего сиденья и отправился размять ноги. Через несколько минут он вернулся.
Затем из машины показался Шарль Стейнер, один. Взглянув на серое низкое небо, он поднял воротник пальто. В магазине он прямиком отправился в туалет, вымыл руки, вышел и заказал у скучающей за барной стойкой молодой женщины кофе. Народу было немного. Стайнер присел за столик в глубине заведения, рядом с парнем с грязными волосами, который, полуприкрыв глаза и откинувшись на спинку стула, слушал музыку. На столе перед парнем был стакан апельсинового сока и затрепанный экземпляр «Экипа».
Подав эспрессо, женщина удалилась. Сосед Шарля наклонился к нему:
— Сигареты не найдется?
— Не курю.
— Мудрое решение.
— Вы тоже могли бы обойтись без этого.
— Возможно.
Уставившись в пустоту, они молча принялись за свои напитки.
— Что у нас там дальше по программе? — Линкс говорил тихо, почти не шевеля губами.
— Фодиль. Группа «Алекто» уже на него вышла. — Стейнер сидел спиной к залу, никто не мог видеть, что он говорит.
— А Мессауди?
— Позже.
— Пиротехники?
— За ними следят все. Троих кандидатов изолировали сразу, но сегодня утром я узнал, что осталось всего двое. Третий, англичанин пакистанского происхождения, нынче ночью был нейтрализован британскими парашютно-десантными частями особого назначения возле Баграма. [151] Но в настоящий момент это не наша проблема. А пока мне настоятельно порекомендовали заняться журналистами. — Шарль выдержал паузу. — Приходится говорить об этом. Мне необходимо больше средств наблюдения.
— Что тебе уже известно?
— Не так много. Ружар — бывший маоист, не в ладах с женой. Поскольку деньги принадлежат ей, он соблюдает видимость приличий. У него две более или менее постоянные любовницы, бывшие практикантки; он выпивает и иногда балуется кокаином. Его телефонные переговоры пока ничего нам не дали. Полагаю, скоро мы получим номер его мобильного… И конечно, мобильный его девицы тоже.
Они обменялись взглядами.
— О ней ничего?
— Ничего, кроме того, кто она такая. То же самое и относительно ее мужа.
Линкс кивнул:
— В последней доставке тебе отправлены технические характеристики замков их квартир. Найди мне, за что зацепиться.