Мальчик не ответил.
– Но почему, Дэниэл? За кого ты меня принял? – повторил Ник.
– За одного из докторишек.
Ник обдумал услышанное.
– Каких еще докторишек, Дэниэл?
– Ну, знаете, за социального работника. – Мальчик пожал плечами. – За докторишку.
– Тогда я тем более не понимаю, почему ты бросился бежать. Раз ты принял меня за доктора.
Дэниэл помедлил.
– Говорят, что врачи могут вколоть наркотики.
– Ты в это веришь?
Дэниэл не ответил.
– Врачи для того и существуют, чтобы помогать людям, разве не так?
Мальчик смерил репортера презрительным взглядом. – Вы никогда не жили на улице, правда?
Ник попытался подавить ярость. Он не понимал, почему вопрос мальчика так его разозлил.
– Ну так объясни мне, что это значит. Жить на улице.
Дэниэл повел плечом.
– Всякое.
– Что значит «всякое»? Ты спишь на мостовой? Ты это имеешь в виду?
– Это значит, что я всегда в пути. Да, я спал на мостовой. Теперь я сплю в другом месте.
– Где же ты ночуешь?
Дэниэл улыбнулся.
– Но при этом ты ходишь в школу.
– Да. Так хотела бы мама. Я хожу в школу.
Ник подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, и сделал еще пару шагов. Всего три шага в узкий переулок, и казалось, что свет дня угас. Впереди с двух сторон возвышались кирпичные и бетонные четырехэтажные здания. Насколько можно было судить, переулок был довольно длинным. Но мостовая вела в темноту, а значит, впереди был тупик. Дэниэл попался в ловушку. Шум шагов по булыжнику эхом отдавался от стен. «Дэниэл? – Ник сделал еще один шаг. – Я просто хочу с тобой поговорить». Двери подъездов казались черными. Ник всматривался в темноту, пытаясь разглядеть там какое-нибудь движение.
Он заметил нож, блеснувший в руке Дэниэла, еще до того как увидел мальчика в дверном проеме. Дэниэл обманул его, заманил в переулок и устроил засаду. Сердце Ника отчаянно забилось, его сковал страх. Но мальчик не собирался нападать. Он вообще не двигался. Просто стоял в темном дверном проеме, сжав нож в руках и зажмурив глаза. По его лицу текли слезы.
– Что ты теперь собираешься делать, Дэниэл?
– После смерти мамы?
Ник внимательно посмотрел на него.
– Да, после ее смерти. Куда ты пойдешь? Как ты будешь жить?
Мальчик помолчал.
– В каком-то смысле мне будет даже легче, – уклончиво ответил он. – Когда Клэр была жива, я все время за нее волновался, понимаете? Она была проституткой, я знаю. Но все равно она оставалась моей мамой. Я должен был защищать ее.
Ник выключил диктофон и только потом решил задать Дэниэлу последний вопрос. Сложив все в сумку, он направился к выходу из закусочной. Мальчик шел за ним.
– Ты знал Дикенсона? – спросил Ник, когда они вышли на улицу.
– Не очень. – Дэниэл пожал плечами.
– Но ты его видел.
– Конечно. Он постоянно тут ошивался.
– Как ты думаешь, что с ним случилось?
– Что вы имеете в виду?
Мальчик осматривался, словно пытаясь сообразить куда ему теперь идти.
– Его рука, – объяснил Ник. – Почему кто-то разрезал его левую руку?
– Дикенсон был женат.
– Что?
– Ну, не то чтобы женат. Его жена мертва. Но у него было кольцо. Большое золотое кольцо с бриллиантом.
– Обручальное кольцо, – догадался Ник.
– Да. Вот именно. Обручальное кольцо. Оно стоило очень дорого, и Дикенсон его никогда не снимал. Все об это знают. Он очень гордился этим кольцом.
– Твои снимки не оставляли места для воображения, – говорила Лора. – Ирония заключается в том, что твоя работа была настолько отличной, что мы не смогли ею воспользоваться.
Ник помотал головой, пытаясь сосредоточиться. Он снова заблудился в своих воспоминаниях.
– Знаете, – он посмотрел на главного редактора, – я не вполне понимаю, почему вы не напечатали эти снимки.
Он опустил взгляд на свои руки, лежавшие на белой льняной скатерти. Интересно, почему они не дрожат? Его тошнило.
Дейли улыбалась, не замечая его замешательства.
– Ты слишком молод и не помнишь. Ты же переехал сюда лет десять-одиннадцать назад?
– Да, мне тогда было девятнадцать, – кивнул Ник. – Я поступил в университет.
– Красивый у нас город. – Она оперлась на локти. – Люди им гордятся. В то же время Сиэтл считается городом, кишащим маньяками.
– Тэд Банди, [4] – сказал Ник.
– А еще Убийца с Грин-ривер.
– Гари Риджвэй.
– Да, точно, Гари Риджвэй. Убил сорок восемь человек. Вероятно, самый жестокий серийный убийца в истории Соединенных Штатов. И при этом уроженец Сиэтла. Ты должен понимать, как люди будут реагировать на заявление о том, что появился еще один маньяк. Одного убийства Клэр Скотт было достаточно для того, чтобы ввергнуть население в панику. Проститутку из центра Сиэтла похищают, убивают и бросают гнить у леса на берегу Грин-ривер. И вот опять. Люди боятся, что все начнется сначала.
– И поэтому вы не пускаете новости в печать.
– Когда я начинала работать, то была во многом похожа на тебя. – Она улыбнулась. – Я думала, что моя работа – говорить людям правду.
– А что, это не так?
Дейли покачала головой.
– Моя работа – продавать газеты. Сегодня, завтра, послезавтра. Я ставлю не на правду. Главное – это надежность. – Лора наклонилась к нему. – Представляешь, нас критиковали даже за те статьи, которые мы уже выпустили. Знаешь, что говорят? Говорят, что мы пытаемся воспользоваться паранойей читателей. Нас называют террористами. Террористами. Если бы они только знали… Если бы они увидели снимки, которые мы не напечатали1.
– Но вы же позвали меня сюда не для того, чтобы пожаловаться на критиков. – Ник слышал себя словно со стороны.
Ему казалось, что за ним наблюдают. Испытывая нервозность, он сосредоточился на своих руках, чтобы успокоиться.
Откинувшись на стуле, Дейли смерила его взглядом. Ник хотел посмотреть ей в глаза, но не сумел заставить себя это сделать.
– Мне просто интересно, к чему все идет.
– Нет, ты совершенно прав, – отмахнулась редактор. – Ты заслужил правду, Ник, так что давай перейдем к делу.
Он покосился на Лору, а потом снова уставился на свои руки.