«Когда все мысли об одном, сам удивляюсь, как везде успеваю», — усмехался он. И она знала, что он говорит правду, — она переживала то же самое.
Минута, проведенная не с ним, казалась прожитой зря. Джоанна чувствовала, что работа постепенно отходит для нее на задний план. Интересно, замечали это в редакции и в Скотланд-Ярде или нет? С Крисом у них не осталось ничего общего, и в конце концов они пришли к выводу, что настала пора расстаться. Но почти три месяца со времени суда над О’Доннеллом и начала ее романа с Филдингом они все так же жили под одной крышей, и Джоанна всякий раз порывалась объяснить свои продолжительные отсутствия загруженностью на работе. По привычке. И потому, что старалась поддерживать цивилизованные отношения, насколько это было возможно. Муж ничего не знал о ее романе на стороне, пока не началась новая череда анонимных звонков.
Июль подходил к концу, когда Крису позвонили и в красках обрисовали ее отношения с Филдингом. На этот раз Джоанна якобы уехала в командировку по заданию редактора. На самом деле она все время проводила с Майком. Анонимный доброжелатель безупречно выбрал время для звонка. Осведомленность, с которой излагались подробности, впечатляла. Ну еще бы! Разве можно что-то утаить, когда вокруг тебя рыскает столько профессиональных писак! Джоанна даже не сомневалась, что к этому приложил руку кто-то из ее злобных коллег, скорее всего Мэннерс.
«Как раз сейчас они вместе, ты об этом знаешь? Они не выпускают друг друга из объятий. Он трахает ее даже у себя в участке…»
Почти в точку.
Когда Джоанна вернулась домой, Крис подробно пересказал ей весь разговор. Похоже, он расстроился больше, чем она ожидала. В конце концов, их брак скатился до такой отметки, на которой уже можно утверждать, что он окончательно распался.
— Джоанна, скажи мне правду, — попросил Крис, поначалу ничем не выдавая свое раздражение. Он не кричал на нее, просто выглядел грустным.
Джоанна и не собиралась лгать: больше в этом не было необходимости. «Крис заслуживает лучшего, — думала она. — И в любом случае наши с Филдингом отношения слишком серьезны, чтобы покрывать их ложью».
— Это правда, хотя подробности не совсем точны, — тихо произнесла она. — Слава богу, наши отношения до сих пор продолжаются. Я люблю его, а он — меня.
После ее признания Крис повел себя совсем иначе. Возможно, причиной тому была уязвленная гордость, а может, и что другое. Она не знала. Но он просто взбесился.
— Только не надо мне лапшу на уши вешать! — орал он. — Этот мужик принимает тебя за шлюху. Трахает у себя в кабинете, в полицейском участке. А другие свиньи вокруг тоже не отстают от него или только смотрят? Интересно, как он это делает? У себя на столе? Или по-собачьи на полу? Или вы по-быстрому в такси?
— Крис, пожалуйста, не надо, — перебила его Джоанна, еле удержавшись, чтобы не сказать ему, что мерзкий анонимщик ошибся только в одном: они никогда не занимались сексом в полицейском участке, или почти не занимались.
Она протянула к нему руку, но он нервно оттолкнул ее. Джоанне и в голову не приходило, что ее муж так взбеленится. С какой стати? Они уже вышли за рамки таких отношений. И она ругала себя, что не рассказала ему все сама. И вот теперь он узнал таким ужасным образом. Она же хотела. Просто раньше из любой щекотливой ситуации всегда находился выход. И она понадеялась, что успеет достойно освободиться от брачных уз, прежде чем Крис все узнает.
На следующий день она переехала в отель, а к концу недели сняла квартиру в Барбикане. Джо всегда считала это порождение шестидесятых на окраине Сити бетонными джунглями. Но квартира с деревянным полом оказалась приятно просторной. Окна выходили на пруд, за которым виднелись руины стены времен Римской империи, а еще дальше — церковь. Разумеется, все это для нее тоже имело значение.
«Отлично, — сказал Филдинг, когда Джоанна позвонила ему в Эксетер и поделилась новостью. — Сейчас я по горло занят новым делом, а потом все расскажу Рут. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как я перееду к тебе».
Однако проходили месяцы, и ничего не менялось. Они постоянно перезванивались. Почти каждую неделю Филдингу удавалось выбраться в Лондон хотя бы на одну ночь, иногда на дольше. Джоанна понятия не имела, как он умудряется, но у него получалось. Как бы то ни было, все-таки Лондон от Эксетера — не ближний свет. Их физическое влечение не ослабело, а кажется, даже усилилось. Джоанна была уверена, что они оба глубоко любят друг друга. И тем не менее Филдинг по-прежнему оставался с женой.
Наступило и прошло Рождество, и Джоанна узнала, какими грустными бывают праздники, когда любишь женатого мужчину. Разумеется, Рождество он провел в кругу своей семьи. В день самого праздника Джо вызвалась дежурить в редакции. Иногда и работа в ежедневной газете тоже имеет неожиданные плюсы.
В самом начале наступившего года Майк заверил ее, что наконец объявил Рут и детям, что уходит от них к Джоанне. Но позже она уже не была уверена, что он именно так и поступил.
«Джо, боюсь, я не могу форсировать события, — говорил он. — Теперь проблема в моей дочери. Ей сейчас десять лет. Я даже не представлял, как много они понимают в этом возрасте. Знаешь, она постоянно плачет и просит, чтобы я не бросал ее. Каждый раз, когда мне надо выйти из дома, она заставляет меня пообещать, что я обязательно вернусь. Джо, давай на время отложим».
Она согласилась, даже немного посочувствовала. Наконец он сказал, что дочка потихоньку свыкается с мыслью, что он будет жить в другом месте, и, похоже, начинает понимать, что он бросает не ее. А они навсегда останутся друзьями. И вполне возможно, он познакомит ее с Джо.
Конечно, он не познакомил, но Джоанна не теряла надежды. Какое-то время она верила, что он правда вот-вот порвет с семьей. Но нет. Вместо этого он сказал ей, что его теща умирает: у нее обнаружили рак.
— Джо, она для меня больше, чем родная мать. Врачи говорят, она проживет всего несколько недель. Понимаешь, я не могу сейчас бросить Рут, я должен поддержать ее в таком горе.
Джоанна согласилась и с этим. Особого выбора у нее не было. Она и так чувствовала себя виноватой в том, что разбивает его семью. Только Бог знает, зачем она это делала, — ведь прекрасно знала о его ветреном характере. Хотя, наверное, если бы и не она стала угрозой его семейной жизни, обязательно нашлось бы что-нибудь другое. Или кто-нибудь другой.
Когда он сказал, что теща умерла, надежда в душе Джоанны вспыхнула с новой силой.
«Потерпи еще немножко, — говорил он. — Рут совсем сникла от горя. Я ей многим обязан. Как только она оправится, так всё, мы будем с тобой вместе до конца жизни. Еще месяц-два. Обещаю».
За одной веской причиной возникала другая, а они все так же оставались порознь. И через месяц, и через два, и через три. Теперь они виделись реже, чем когда-либо с начала их романа.
Однажды он сказал, что у Рут депрессия и она нуждается в серьезном лечении. Каждый день она закатывает истерики, что совсем на нее не похоже.