Сегодня Джоанна работала в редакции, но она решила поехать прямо к Сэму О’Доннеллу, поэтому отклонила предложение Пола подвезти ее.
Пол только вскинул брови по поводу новой прически дочери и поначалу ничего не сказал. Он, конечно, не любил конфликты, но Джо знала, что вряд ли он одобрит такой стиль. В отношении внешности Пол придерживался весьма традиционных взглядов. Наконец, протянув руку через стол, он коснулся руки Эмили.
— Раньше у тебя были очень красивые волосы, — спокойно произнес он. — Фактически до вчерашнего дня.
Эмили не смутилась от его замечания.
— Ой, папочка, они были таки-и-ие скучные, — ответила она.
Пол улыбнулся:
— В любом случае наша семья не может позволить себе такую прическу. Ты же это понимаешь?
Эмили бросила на него вопросительный взгляд. Очевидно, как и ее маме, ей не всегда удавалось догадаться, что же на самом деле думает ее папа. Она полагала, что скандал он вряд ли устроит, и не ошиблась.
Пол воздержался от дальнейших комментариев. Он ушел раньше Джо, рассеянно чмокнув ее в щеку. Вежливый и почти чужой. Как обычно. Она не смогла не сравнить его, такого самодостаточного, сдержанного, преуспевающего, с одним переменчивым и разочарованным человеком, которого ей никак не удавалось выкинуть из головы. Затем Джоанна твердо решила, что все-таки выкинет Филдинга из головы. Да-да, раз и навсегда. От этой глупой связи добра не жди. Когда у них снова начались отношения, она поняла, что должна рассматривать их только как случайные свидания — так, покувыркались и разбежались, как, в известном смысле, все и происходило. Но Филдинг всегда что-то привносил в их встречи. Нечто едва уловимое. Но когда она думала об этом на трезвую голову, ей казалось, их роман не стоит того, чтобы его продолжать. Поэтому и от вчерашней их ссоры, похоже, была своя польза. Она помогла Джо выйти из транса. Больше она не будет сидеть и ждать, когда же позвонит Филдинг. И сама не станет звонить ему. «Мне правда не нужны такие отношения», — убеждала она себя.
Как бы там ни складывалась жизнь, сегодня ей предстояло решить непростую задачку. И чувство вины тоже внесло свою лепту.
Джоанна предложила Эмили подбросить ее до школы. Обычно это входило в обязанности няни. Неожиданно Джо заметила, что дочь, которая все еще, сидя за кухонным столом, доедала мюсли, посмотрела на нее слегка удивленно. Джоанна поднялась со своего места и взъерошила остатки волос Эмили.
— Знаешь, а мне даже нравится, — неуверенно сказала она.
Новая прическа Эмили забавная, но дело не в этом, а в том, что почему-то сегодня утром ей отчаянно захотелось быть ближе к дочери. Конечно, можно было бы и догадаться, что в виде пурпурного ирокеза проявилось юношеское тщеславие, выраженное несколько неподобающим образом.
Эмили оттолкнула ее руку.
— Мама, ну не надо, — недовольно пробормотала она.
Позже в машине, когда Джо подъехала к ее школе, Эмили удивила мать тем, что, привстав с пассажирского сиденья, прильнула к Джоанне и, поцеловав ее в щеку, спросила:
— Мам, с тобой все в порядке? Ничего не случилось?
Джо чуть не забыла, что Эмили такая же наблюдательная, как и ее отец. Она тут же почувствовала панический страх, который вылился в вопрос: «А если и Пол заметил некоторые странности в моем поведении в последнее время?»
— Я в полном порядке, дорогая, — ответила она, поцеловала дочь и заставила себя улыбнуться ей самой сияющей улыбкой. — Ну давай. Тебе пора. Удачного дня.
«Вот ведь, чуть не влипла», — думала Джоанна, направляясь в сторону Дулвича. Нет, пора, пора прекращать встречи с Филдингом, — она подвергает свою семью слишком большой опасности.
К дому Сэма О’Доннелла она подъехала примерно в половине одиннадцатого, и снова без предупреждения.
Как и в прошлый раз, дверь открыл Томми. Секунду-другую он холодно смотрел на нее, и Джо было подумала, что он снова захлопнет дверь у нее перед носом.
— Должен заметить, вы становитесь навязчивой, — наконец произнес он.
— Послушайте, Томми, я просто хочу поговорить.
— Угу, такие, как вы, всегда хотят, — холодно сказал он, но, к удивлению Джоанны, открыл дверь и знаком пригласил ее войти.
Она переступила порог и в нерешительности остановилась в небольшой прихожей: красивый пушистый ковер, на стене, слева от вешалки из красного дерева, — зеркало в позолоченной раме. Справа — ряд семейных фотографий в рамочках. Почти на всех Сэм: вот он с женой на их свадьбе, вот с новорожденными детьми — двумя сыновьями и дочкой, вот на свадьбах у своих детей. Джо была дома у Сэма в первый раз. Она слышала, что после смерти жены он превратил свой дом в ее мавзолей, и похоже, так оно и было. Очевидно, вся мебель и внутренняя отделка остались такими, какими они были при Анни О’Доннелл. Сэм не позволил ничего менять. На стене, напротив семейных фотографий, висел заключенный в раму огромный — три на четыре фута — портрет Анни.
— Так, все, что вы увидите и услышите в этом доме, не подлежит записи, — сказал Томми. — Договорились?
Джоанна колебалась. Это условие ей очень не нравилось, что и говорить. Вдруг информация окажется стоящей, а использовать ее нельзя.
— Или так, или вон выход, — произнес Томми.
Джо вздохнула.
— И когда я говорю «не подлежит записи», это значит, что не подлежит и печати. Но я хочу, чтобы вы кое-что знали. Имели в виду. Да или нет?
Разумеется, она сказала унылое «да».
Не говоря больше ни слова, Томми провел ее в гостиную. Обои в цветочек, опять ковер и семейные фотографии. Джоанна не успела разглядеть, кто на них изображен, так ее потряс вид Большого Сэма.
Самый ужасный и уважаемый злодей Лондона, он сидел, сгорбившись, в кресле-каталке посреди комнаты. Один его глаз, покрытый красной сеточкой сосудов, смотрел куда-то мимо нее. Но Джо не была в этом уверена. Левая сторона его лица мучительно исказилась, левая рука безвольно лежала на подлокотнике кресла. С губ Сэма капала слюна. На появление чужого человека он никак не отреагировал.
Джоанна невольно вздрогнула и отпрянула.
— Вскоре после второго суда над Джимбо с ним случился удар, — сказал Томми. — И с тех пор он такой. Вся левая сторона парализована. Мы не знаем, понимает ли он что-нибудь.
Томми подошел к креслу и погладил отца по все еще густой седой шевелюре. Скорее как отец сына, а не сын отца. «Вот так в конце меняются ролями родители и дети», — подумала Джоанна.
— Не знаем, отец, да? — произнес он совсем тихо и ласково. Затем он погладил старика по руке, но тот по-прежнему никак не реагировал.
Томми быстро подошел к Джо и встал рядом с ней.
— Вот, это все, — сказал он, выводя Джоанну в прихожую. — Мне хотелось, чтобы вы своими глазами увидели его, — добавил он, прикрыв за собой дверь. — Мы держим состояние Сэма в тайне. Вот почему нельзя об этом говорить в печати. Отцу очень не понравилось бы, если бы люди узнали, что он превратился в пускающую слюни развалину. То есть, я хочу сказать, он по-прежнему Сэм О’Доннелл. И пока он жив, этого у него никто не отнимет. — Томми говорил со спокойной гордостью, даже почтением.