– И принести в жертву жизни всех этих молодых людей? – Келли бросало в дрожь от того спокойствия, с которым его сын говорил об их трагической гибели.
– Под угрозой была национальная безопасность.
– Это полная чушь.
Ник уставился в пол:
– Мы… мы просто не ожидали, что дело вырастет в такой снежный ком, никогда не думали, что это приведет к такому количеству…
– Такому количеству убийств, Ник? Это слово ты пытался подобрать?
Ник пожал плечами.
Келли было плохо. На самом деле плохо. Он с трудом встал. Казалось, что комната вертелась.
– Я ухожу, – сказал он. – Я не могу больше находиться с тобой.
– Я не хотел, чтобы ты знал, папа. Чтобы ты когда-либо узнал.
– Не сомневаюсь.
Шатающейся походкой Келли побрел к двери. Ему пришлось держаться за спинку дивана, а потом за край стола, чтобы не упасть. Ник, казалось, не заметил этого.
– Откуда ты узнал? – спросил он. – Как ты догадался, что это я? Я не думал, что ты меня заподозришь.
Келли с грустью посмотрел на своего сына.
– Я тебя уже однажды заподозрил, – сказал он. – Было еще одно убийство, не так ли? Уже больше двух лет назад. Тогда в какой-то момент я подумал, что его мог совершить ты. Но я сказал себе, что это бред, полнейший бред…
Келли заставил себя замолчать. Ник выглядел изумленным, но ничего не ответил.
– Было и еще кое-что, – продолжал Келли. – Совпадение, но очень значимое совпадение. Дженнифер видела твою машину в Торки в тот самый день, когда на меня напали. «Астон»-спецзаказ, такая примечательная машина, что она сразу же ее узнала. Неосмотрительно, Ник.
Глаза Ника округлились.
– Я приехал в Торки не на своей машине, – сказал он. – Господи, я же не дилетант. Я никогда так не делаю. Я знаю, что моя машина бросается в глаза, но она не одна на всю сраную Англию. Есть еще машины, почти такие же. Господи! Она не могла видеть мою машину, папа, никак.
Келли смог слабо улыбнуться. Ирония судьбы.
– Вот так, – сказал он.
Ник снова встал, нахмурив свое красивое лицо.
– Что ты собираешься делать сейчас, папа? – спросил он.
– Подышать свежим воздухом, – сказал Келли, – мне это необходимо.
– Я имею в виду, ты пойдешь в полицию?
Ник протянул руку и положил ее на плечо отцу. Келли стряхнул ее. Ему были нестерпимы прикосновения сына.
– Я еще не решил, – сказал он, опершись для надежности о входную дверь. – Что ты сделаешь, если я скажу, что собираюсь в полицию, убьешь меня?
– Ты знаешь, что я не могу. Я уже доказал это.
Келли открыл дверь. Он вдруг почувствовал, что больше ни секунды не может находиться в одной комнате со своим сыном.
И, уходя, он сказал свое последнее слово:
– Я еще не решил, что я собираюсь делать. Так что тебе просто придется пожить с этим некоторое время. Что, конечно, роскошь, которой твои жертвы всегда были лишены.
Тем временем Карен оставила в Хэнгридже Купера, Томпкинса и остальных, чтобы они провели опрос и, если понадобится, опросили весь личный состав части, а сама направилась обратно в полицейский участок Торки. За рулем по-прежнему был констебль Микки Тернер.
По дороге она пыталась дозвониться до Келли, но оба его телефона, мобильный и домашний, были переключены на автоответчик.
– Я надеюсь, что ты все еще спишь, Келли, и не делаешь никаких глупостей, – сказала она. – Я просто хотела связаться с тобой. Ты представляешь, Паркер-Браун смотал удочки. Позвони мне, как только сможешь, чтобы я знала, что у тебя все нормально. Давай будем держать контакт.
Когда Карен приехала в офис, ей сказали, что патруль, вернувшись с контрольного обхода, доложил, что взятый напрокат «вольво» Келли не стоит у дома и в доме, по всей вероятности, никого нет.
– Черт бы его побрал, – пробормотала она.
Он наверняка наделает глупостей. Карен волновалась. Его жизнь все еще могла быть в опасности.
Проинструктировав констебля относительно дальнейших поисков, она приложила все усилия, чтобы выкинуть Келли из головы. Больше она ничего не могла сделать.
Затем она связалась с Томлинсоном, чтобы поторопить его. У дела было две стороны. Паркер-Браун был выведен из опасной зоны, во-первых, с необычайной быстротой и, во-вторых, в очень интересное время – как раз в тот момент, когда ей дали разрешение начать полномасштабное расследование дела Хэнгриджа.
Карен подозревала, что ее подставили. Она почти не сомневалась в том, что Гарри Томлинсон, следуя своим клубным правилам, снова позвонил Паркеру-Брауну и предупредил о том, что его ожидает. Хотя она была уверена и в том, что начальник полиции даже и на секунду не мог себе представить, что Паркер-Браун сразу же сделает ноги. Дело слишком серьезное. Хотя это и было слегка по-детски, она с нетерпением ждала разговора с Томлинсоном.
И в самом деле, когда она рассказала о ситуации, с которой столкнулась в Хэнгридже этим утром, Томлинсон был одновременно поражен и обижен.
– Что? Он просто исчез? И никому ничего не сказал?
Карен знала, что начальник полиции имел в виду – не сказал ему, что замышляет исчезновение. И это, конечно, нарушало все правила его сраного кодекса чести.
– Именно так, сэр, – холодно ответила Карен. – И теперь важнейшей частью расследования становится поиск Паркера-Брауна. Пока что мне сказали только то, что его перевели, что он на специальном задании и что его местонахождение засекречено. Все это попахивает заговором. Честно говоря, сэр, я надеялась, что вы сможете как-то помочь. Надавить на Минобороны, чтобы они сказали нам, где он и все такое.
– Хм. Я сделаю все, что в моих силах.
Наконец-то начальник полиции не возражал. Быть может, подумала Карен, он просто не посмел. Ему, разумеется, очень не хотелось, чтобы о том, как он предупредил Паркера-Брауна о начатом расследовании, стало известно.
– Спасибо, сэр, – сказала она.
– Он, конечно, уже вполне мог успеть скрыться. Вот-вот может начаться война в Ираке, и это уничтожит все его следы.
– Это возможно, сэр.
– Но с другой стороны, он, возможно, вообще никуда не уезжал. Если вы правы в том, что военные устроили дымовую завесу, то он, может, просто пошел домой и сидит там, отдыхает.
– Да, сэр.
Когда Карен положила трубку, она несколько секунд просто сидела не шевелясь. Вчера начальник полиции безошибочно догадался о том, что она подговорила Фила Купера и команду поддержать ее. Возможно, она снова недооценивает его. Разумеется, Паркер-Браун вполне мог быть дома. Почему же, черт побери, ей самой не пришло это в голову?