— Да! Потому что у невиновного нет всех ответов! У меня нет всех ответов, но я знаю, что не убивала ее! Больше я ничего не могу сказать.
После получаса тщетных попыток заставить меня открыться, признаться или расколоться меня отвели назад в камеру, где я провела еще три часа, слушая пьяный бред, проклятья, а потом еще и пение из соседней камеры. Через два часа после того, как утихли пьяные крики, вошел Тео.
— У меня есть замечательные новости. Вас отпускают.
— Что?
— Она ненормальная, этот инспектор уголовного розыска, — добавляет он, качая головой. — Это непопулярное решение. Они могут следить за вами, куда бы вы ни пошли.
— Я думала, что доказательств было предостаточно.
— Они не уверены, что это не ваш муж. Его алиби оставляет достаточно времени для убийства. Это маловероятно, но все же возможно.
— Наверное, мне нужно радоваться, но когда он узнает, что я на свободе, то наверняка будет считать, что проиграл мне.
Тео пощипывает бакенбарды, размышляя над ответом.
Полицейский в униформе открывает дверь участка, и я следую за ним через фойе, где пара пожилых людей, сидя на стульях, ожидает своей очереди.
Я не решаюсь пройти через парадную дверь, но Тео заверяет меня, что прессе неизвестно, в какой именно участок меня забрали. Мы выходим и прищуриваемся от яркого дневного света, но никто не провожает нас взглядами. Тео дает мне свою визитную карточку. Он хочет представлять мои интересы в суде. Я знаю, он считает, что это дело дойдет до суда, если только я не настолько умная, чтобы найти то, что поможет снять с меня обвинения.
Мне необходимо поговорить с Лексом. Он в ту ночь был в баре и встречался с Мелоди перед ее смертью. Он хотел поговорить со мной раньше, а сейчас он залег на дно, и я хочу узнать почему. В его телефоне включена голосовая почта. Я звоню Саре и разговариваю с Джошем и Авой, глотая слезы. Потом трубку снова берет Сара и убеждает меня, что они в порядке. Я окликаю такси, и теперь все мои мысли переключаются с детей на Лекса. Я планирую до посинения ждать возле его дома, пока он не появится. Но через два часа мне становится холодно и скучно. Пол присылает мне сообщение, что он забрал детей от Сары. Он просит меня вернуться домой, но сначала мне нужно получить некоторые ответы. Я прикладываю замерзшую руку к дорогой и модной деревянной двери. Три массивных замка блокируют вход. Мне просто необходимо попасть внутрь и узнать все секреты и причины, а я не могу войти. И тут у меня возникает идея.
В половине восьмого вечера я вхожу в офис Форвуда. Пришлось несколько раз позвонить в дверь, прежде чем мне открыла девушка в форме уборщицы.
— А Роза есть? Роза, уборщица?
Она понимает только одно слово, которое имеет для нее значение, и открывает дверь. Как я и предполагала, в офисе никого нет. Редко кто остается здесь после семи вечера. Я обхожу мусорные корзины и подхожу к тучной женщине с пылесосом.
— Роза!
Она поворачивается и выключает пылесос, вытирая руки о фартук.
Ей требуется секунда, чтобы вспомнить, кто я такая.
— А! Миссис Форман, все есть хорошо?
Она улыбается, показывая кривоватые зубы, и я выдавливаю улыбку в ответ. Боже мой, она же не знает! Каждый вечер она чистит множество корзин с выброшенными в них бумагами, собирает скомканные листы со столов, но никогда их не читает, никогда не следит за новостями. Большинство сотрудников с ней не разговаривают, и почти никто не знает ее в лицо, она просто часть армии рабочих. Она понятия не имеет о скандале, разразившемся здесь, о том, что я стала печально известной и что ей следует избегать меня.
— Дети? Хорошо?
Я кладу руку ей на плечо и киваю. Затем открываю сумочку и достаю бумажник.
— Смотри, новая фотография.
Эта фотография сделана около двух месяцев назад; мы выглядим как замечательная, счастливая и любящая семья. Роза улыбается.
— Прекрасно! Вам повезло!
— Роза, мне нужно кое-что очень важное.
Я говорю медленно, потому что она плохо знает английский. Она понимающе кивает.
— У тебя есть ключи от дома Лекса?
Женщина хмурит брови.
— У тебя есть ключи от его дома?
Я жестами показываю, как поворачивается ключ в замке.
— Да, миссис Форман, я убираю в его доме.
Я восторженно киваю. Джон когда-то говорил мне, что Лекс старается провести все свои расходы через учетные записи, чтобы платить меньше налогов, включая личную уборщицу. Добрый старый Джон.
— Я знаю. Можешь дать мне ключи? Завтра у него день рождения, мы устраиваем вечеринку с сюрпризом в его доме.
Роза ничего не понимает.
— Вечеринка. Я испеку торт, приготовлю много еды, потом мы погасим свет, а когда придет Лекс и откроет дверь, мы все выпрыгиваем — сюрприз! — Я жестикулирую, как в плохом водевиле. — Могу я взять твои ключи и вернуть их позже?
Проходит несколько секунд, прежде чем Роза переводит все сказанное, и улыбка появляется на ее лице.
— А, миссис Форман, хорошая идея!
Она подходит к вешалке, где висят ее сумка и пальто, и, порывшись немного, достает связку ключей. Они поблескивают на моей ладони, и я чувствую первый импульс к действию.
Дверь Лекса открывается бесшумно, стальные петли на ней работают намного лучше, чем на моей, которая всегда скрипит после дождя. Я не была здесь раньше. Лекс никогда не приглашает гостей домой, или, может быть, эти вечеринки проходят без меня. Я поднимаюсь по лестнице и вхожу в комнату наверху. Здесь просторно: низкие кожаные диваны, встроенные светильники, на стенах огромные, но странные произведения современного искусства, на полу коврик из воловьей кожи. Дальше следует кухонная зона а-ля бар. Из кухни доносится неприятный запах, Розе не помешало бы нанести сюда визит.
Я изучаю мозаичную плитку и прохожу мимо ванной. Ничего необычного здесь нет, но в небольшом шкафу за туалетом я нахожу несколько зубных протезов. О господи! Лекс знает, что двадцатипятилетних это смутило бы даже больше, чем предложение съесть целую гору сливок.
Я начинаю получать удовольствие от своего проступка. Откупориваю бутылку пива из холодильника и принимаюсь рассматривать разбросанные на столе бумаги в поисках чего-нибудь интересного. Я нахожу замечательные наработки Лекса: его идеи соединяются стрелочками, на полях написаны комментарии, вопросительные знаки прерывают еще не до конца сформулированные мысли. Толстая папка с контрактами, договор купли-продажи с CPTV. К некоторым страницам приклеены стикеры, и много-много страниц с подпунктами и дополнениями. Его корзина для бумаг полна исписанных листов, и я роюсь в них, а потом вдруг замечаю какой-то пульт на столе. Я поднимаю видеокамеру, до сих пор находящуюся в коричневой упаковке, и верчу ее в руках. Это цифровая камера последней модели. Здесь же лежат нераспечатанные кассеты к ней. Я отбрасываю упаковку и кладу все в сумочку. Лекс не будет возражать, если я все это позаимствую.