Он нисколько не удивлен. Во всяком случае, не показывает этого.
— Вот, значит, ты где. С тобой все в порядке?
— Нет. Что ты ищешь?
Он неопределенно качает головой, уклоняясь от ответа.
— Полиция в доме?
— Конечно.
— Они, должно быть, нашли Пола очень убедительным, раз после результатов анализа крови на шарфе он находится с детьми, в то время как я спасаюсь бегством, — с издевкой замечаю я.
Джон долго молчит, потом говорит:
— Он беспокоится о тебе. Дети плачут.
Я чувствую себя так, будто у меня вырвали кусочек сердца. Джон понимает это и добавляет:
— Но сейчас они спят.
Он кладет несколько папок на стол.
— Я ненадолго. — Он садится напротив меня, попадая в объектив работающей камеры. — Из-за тебя тут такая шумиха…
— Я их не убивала! — отрезаю я.
Джон смотрит на меня из-под густых бровей.
— Зачем ты вломилась в квартиру Лекса?
«Новости распространяются быстро», — проносится у меня в голове. А может быть, мой звонок на 999 вовсе и не был анонимным.
Джон не верит мне, поэтому я пытаюсь его убедить.
— Я надеялась, там есть что-то, что могло бы мне помочь. Но единственное, что я обнаружила, — это его тело…
Джон отводит взгляд в сторону.
— Но никаких подсказок там нет. Правда, позже я нашла ключ к разгадке. Чего я не знала, так это того, что Лекс дал мне намек очень давно, но ни он, ни я не понимали этого — до настоящего времени.
Джон, повернувшись ко мне спиной, пристально вглядывается в полумрак.
— Лекс дал тебе ответ. — Это не вопрос, а утверждение. Джон нахмурился. — Иона и кит…
Он замирает и начинает легонько барабанить пальцами по одной из папок. Ночь идеальна для него: когда он низко наклоняется над стопкой бумаг, то кажется, что бледность исчезает с его лица. Вечером Джон всегда оживал, становился душой компании, и от него не хотелось уходить. Сейчас его глаза блестят, тело нервно подрагивает. С этого ракурса он так похож на Пола! У них одинаковые руки. Огромным усилием воли я вытесняю из своей памяти воспоминание о том, где побывали руки Пола.
— Иона и кит… Что ты думаешь об этой притче, Кейт?
— Разве сейчас у нас есть время обсуждать это? — раздраженно отвечаю я и вытягиваю шею, чтобы посмотреть, что он читает. В то же время я понимаю, что за садом ожидает полиция, которая навсегда может прекратить мои поиски.
— Твой телефон отключен?
— Конечно.
— Большой съел маленького… — Он листает страницы. — CPTV проглотил Форвуд, вот такие дела…
— О чем ты?
Джон с такой силой бросает папку на стол, что тот трясется, и смотрит на меня.
— Объясню, только когда ты расскажешь все, что знаешь.
Я пристально смотрю ему в глаза, понимая, что придется рискнуть.
— Мы с Лексом были такими разными, но оба хотели узнать правду. Лекс придумал для меня специальное прозвище, такая себе шутка в мой адрес. Я думаю, он назвал это прозвище своему убийце, Раифу…
— Иона собирается проглотить кита. — Джон кладет руки за голову и всем своим видом показывает, что все понял. — Значит, Лекс знал! — Джон наклоняется, широко разведя колени, потому что его длинные ноги не помещаются под столом. — Два года назад, когда CPTV покупало Форвуд, Лекс пошутил, что мы были Ионой, которого заглатывал кит. На прошлой неделе я получил сообщение от Лекса, в котором он писал, что Иона собирается съесть кита. Это было последнее сообщение, которое я получил от него. Но как могли мы съесть кита? Мы крошечная компания, а они большая. И вот сегодня утром я получил уведомление от адвокатов CPTV относительно заключительного платежа, который они нам должны. Они пытаются отсрочить выплаты. Поэтому я задал себе вопрос почему. Одна из причин: они просто не в состоянии заплатить. А если они не могут заплатить, то это потому, что обанкротились. Одна из самых больших медиакомпаний в Европе обанкротилась!
Я качаю головой, совершенно сбитая с толку.
— Этого не может быть! Ты же сам сказал, что они огромная компания.
— Да, но быть большой не означает иметь много денег. Сейчас кризис, банки не выдают кредит. Даже у больших компаний проблемы с получением дополнительных фондов, особенно у таких старомодных телекомпаний, как CPTV. И еще кое-что: Форвуд оказался на гребне волны два года назад, потому что мы произвели сенсацию нашим голосованием в телефонном режиме и с помощью SMS-сообщений, все это сыграло нам на руку. Но потом пошли скандалы по поводу голосований в прямом эфире, и прибыль всех программ и каналов, основанных на этом, существенно уменьшилась. Сейчас таким способом огромных денег уже не заработать, а другая причина — банки просто не дадут кредит. — Джон качает головой. — Такая маленькая компания, как Форвуд, может обанкротить огромную корпорацию, и никто не понимает…
— Кроме Раифа и Лекса.
Джон поднимается на ноги, и я делаю то же самое.
— Иона съест кита.
— Раиф потеряет основанную им компанию, которую он строил в течение сорока лет.
Я смотрю на Джона, а он бегло просматривает страницы.
Сейчас он так похож на Пола! Почти мальчишеский задор сквозит в каждом его движении. Он здоров и в хорошей форме, никаких складок жира на талии. Раиф стар, он в основном участвует в фуршетах или сидит в удобном кожаном кресле в представительских клубах. Достаточно ли у него силы, чтобы догнать двадцатишестилетнюю спортсменку на велосипеде? Может быть. А может, и нет.
Джон ведет пальцем по документу.
— Я должен показать это Полу…
— Нет!
У Джона нет времени ответить мне. Шум на корме заставляет нас замолчать. Дверь открывается, и кто-то спускается вниз по ступенькам. Джон встревоженно выскакивает в коридор, загораживая проход.
— С вами все в порядке, мистер Форман?
Это Самуэлс.
— Я просматриваю документы.
Джон неспешно идет навстречу детективу, и я слышу скрип дверцы шкафа.
— Вас долго не было, и я подумал, что лучше проверить.
Я представляю, как Самуэлс стоит, наклонив голову, чтобы не удариться о балки.
— Я тут кое-что нашел и пытаюсь просмотреть. Думаю, это может быть важным.
Джон тянет время, давая мне драгоценные секунды, которые я не знаю как использовать. Самуэлс недовольно сопит. Я слышу шарканье его ног по дереву, а сама в это время осматриваю комнату в поисках чего-нибудь, чего угодно…
— Это место стоит осмотреть.
Самуэлс заходит в коридор. Он явно не в восторге от увиденного. Я представляю, как его взгляд с пренебрежением скользит по спальням, как он вдыхает неприятную сырость и поджимает губы, глядя на подтекающий кран в душевой.