Коррин посмотрела на Джоди, и та улыбнулась подруге.
— Господи, ты сейчас похожа на персонаж из страшной сказки о привидениях. Несчастную жертву обезглавили, и ее голова время от времени появляется на шоссе, наводя ужас на водителей. Бедняги разбиваются на своих машинах, и никто не может объяснить, почему происходят все эти ужасные аварии.
Коррин прижала телефон к своему подбородку. В мертвенном голубом свете ее лицо было похоже на безобразный череп без глаз и рта.
— Именно такое лицо может заставить вас поверить в то, что за кожей нужно постоянно и тщательно ухаживать, — продекламировала она.
Джоди расхохоталась и, услышав хриплый приглушенный смех Коррин, сказала подруге:
— Спасибо, что осталась со мной.
Луч света скользнул по темной дороге и погас. Коррин положила телефон в карман.
— Мою участь предопределило то, что у меня крепкий мочевой пузырь и теплое пальто, — сказала она.
Она произнесла эти слова, смеясь, но Джоди поняла скрытый в них подтекст: это не благодеяние, а вынужденная мера.
— Прости меня. Это я виновата в том, что случилось, — сказала она.
— Ты ни в чем не виновата. Та машина пыталась столкнуть нас с дороги.
— Ты успела ее рассмотреть?
— Нет, не успела. Я открывала шампанское.
— Мне кажется, то был один из этих длинных приземистых «ютов» [1] . Темного или даже черного цвета. С фарами на крыше. Нет, это были не фары, а прожектора.
— Кажется, у этой машины было что-то типа рамы над поддоном, — сказала Коррин. — Такие массивные серебристые столбики. Может быть, они были белыми. Я только мельком успела увидеть ее.
Джоди включила фонарь и, подойдя к обочине, повернулась направо и посмотрела на вершину холма. Потом, повернувшись налево, взглянула на поворот дороги.
— Что ты делаешь? — спросила Коррин.
— Ничего. Просто смотрю.
— Отсюда видно то же самое.
Держа фонарь в руке, Джоди осветила их сумки и чемоданы, Коррин и кусты за ее спиной.
— Да, знаю, но я не могу стоять неподвижно, как столб. Лучше я буду ходить и осматривать окрестности, — сказала она.
Освещая дорогу, Джоди обошла сваленный в кучу багаж, потом выключила фонарь и скрестила на груди руки. Совсем близко от нее захрустел гравий под сапогами Коррин. Джоди уловила запах ее духов. Откуда-то издалека донесся звук, похожий на крик птицы. Где-то на уровне пояса загорелся экран телефона, осветив на мгновение руку Коррин с безупречным маникюром. Потом свет снова погас.
Звук мотора сначала был тихим, как шепот в ночи, а потом усилился, превратившись в оглушительный рокот, и кусты у поворота осветились ярким светом.
— Слава богу! — воскликнула Коррин.
Свет фар разрезал темноту, и буквально через секунду из-за поворота вылетела машина. Она двигалась в противоположном Болд Хилл направлении. Однако это не удивило подруг. Такси могло выехать откуда угодно. Перекинув через плечо сумочку, Коррин взяла в руки свой чемодан и встала так, как будто она ждет автобус. Джоди подошла к краю дороги. Она крутила в руках включенный фонарь для того, чтобы таксист смог заметить их.
Когда машина оказалась уже почти рядом с ней, она поняла, что это не такси. На крыше не было светящихся «шашечек», да и скорость она не сбавила. Яркий свет фар ударил в глаза, и Джоди прищурилась. Из-под прикрытых ресниц она заметила темную фигуру мужчины, сидевшего за рулем, когда машина проезжала мимо нее. Кроме него в салоне больше никого не было. Джоди смотрела на автомобиль до тех пор, пока за поворотом не исчезли его красные габаритные огни.
— Черт побери! — крикнула Коррин.
Потом что-то с грохотом упало на придорожный гравий. Джоди решила, что Коррин бросила свой чемодан. «Надеюсь, что это был чемодан. Не станет же Коррин биться в истерике, упав в придорожную грязь», — подумала она.
Джоди вышла с обочины в самый центр гладкого, как стекло, дорожного полотна. Фонарь, который она держала в руке, по-прежнему был направлен в сторону поворота.
— Дерьмо собачье, — пробормотала она. После яркого света ночь казалась еще более мрачной и гнетущей. Ей это совершенно не нравилось. И еще ей не нравилось то, как тревожно билось в груди ее сердце. — Который час? — спросила она.
Вспыхнул голубой свет.
— Без двадцати восемь, — ответила Коррин.
— Я сейчас позвоню, — сказала Джоди.
Взяв телефон Ханны, она перешла на противоположную сторону дороги. Только после того, как она сошла на обочину и вплотную приблизилась к придорожным кустам, буквально вжавшись в них плечом, на индикаторе появилась одна полоска. Она набрала номер, который оставил водитель тягача, и, глядя на слегка потускневший свет фонаря, слушала телефонные гудки. Потом включился автоответчик таксиста. Джоди оставила ему вежливое сообщение: «Мы все еще на дороге, ждем вас, приезжайте быстрее». Затем она позвонила Луизе и водителю тягача. Однако никто из них не ответил.
Когда она вернулась к Коррин, фонарь уже почти погас. Казалось, что у него есть переключатель мощности, и этот переключатель повернули в самое нижнее положение. Тяжело вздохнув, она выключила фонарь. Воцарилась кромешная темнота.
— Черт возьми, я вообще ничего не вижу, — сказала она.
Помолчав немного, Коррин ответила:
— Я различаю верхушки деревьев на фоне неба.
Джоди подняла голову. Сначала она видела только неясные тени. По мере того, как ее глаза привыкали к темноте, она тоже увидела на фоне беззвездного неба верхушки деревьев, образовывавших рваную извилистую линию, потом вдалеке она заметила массивные эвкалиптовые деревья и белые придорожные маркеры. В этой непроглядной темноте ей вдруг показалось, что у нее за спиной кто-то стоит. Ей хотелось повернуться. Нужно было убедиться, что здесь, кроме них с Коррин, никого больше нет. «Не будь параноиком, Джоди. Все это уже в прошлом», — сказала она себе. Засунув руки в карманы, она произнесла:
— Я вижу белые линии на дороге.
— А я вижу тебя. Только лицо, а волосы нет.
— Твои волосы напоминают облако пара.
— Спасибо за такое сравнение.
— На здоровье.
— Черт, как же здесь холодно!
Коррин снова зашуршала ногами по гравию. Джоди потопталась на месте, подула на руки и подняла воротник куртки. Вокруг было так тихо, что она слышала, как бьется ее пульс. Ледяной ветер обжигал лицо, шуршал ветками кустов за спиной — этот тихий шелест в мрачной, зловещей тишине казался во сто крат громче, и она вдруг, непонятно почему, почувствовала себя совершенно одинокой.