– Не хочу, мне-то какое дело? – пожал плечами Пашка.
– Не имела.
Кто-то отвлек Пашку, а когда он вновь решил продолжить беседу, то обнаружил, что Катерина исчезла.
* * *
«У нас что, вся страна работает в КГБ?» – подумал он, выходя на улицу.
Ожидая друзей, Павел засмотрелся на купола Архангельского собора.
«Как же получилось, что я, москвич, не могу припомнить, что когда-нибудь бывал внутри? Да ведь я вообще по Кремлю еще ни разу толком не гулял. Ничего, какие наши годы?»
Стоя в этом святом месте, он ощутил приятный прилив патриотической энергии. Настроение было приподнятое, даже героическое. Будущее виделось красивым, вкусным, невероятно заманчивым, полным приключений и, пускай нелегкого, но славного труда во имя Цели. В голове возникли сумбурные строки: «Готовься к великой цели, а правда тебя найдет… Очень вовремя мы родились, где б мы ни были, с нами Россия…».
Он разжал ладонь и увидел записочку. Развернул и прочел: «Вас хотят поблагодарить за «подвиг». Не торопитесь уходить вместе со всеми».
– Тебя че, накрыло? – Вовка прервал пашкины размышления.
– Все нормально. Вот, прочти. Знакомая передала только что. – Пашка протянул Вове записку.
– И кто наша знакомая?
– Никто. Дружили, когда я еще в институте учился.
– Никто? Однако… В Кремле, на гэбэшном банкете и никто? Ладно, не будем торопиться. Терять нам все равно нечего.
Друзья вернулись к фуршетным столам, однако наслаждаться дальше кремлевской кухней им не довелось. К ним подошел солидного вида человек в темно-сером костюме и вежливо, но твердо попросил проследовать за ним.
Пройдя красивой галереей со стенами, богато украшенными картинами, они вошли в помещение, внутренним убранством и обстановкой напоминающее классический кабинет большого советского начальника. Здесь сопровождающий покинул их, а вместо него в помещении материализовался пожилой человек приятной наружности, не по-советски ухоженный, с властным, проникающим до костей взглядом. Пару секунд понадобилось друзьям, чтобы узнать в нем человека, чья фотография занимала почетное место во втором ряду на плакате «Политбюро ЦК КПСС». Троица вытянулась по стойке «смирно».
– Здравствуйте, товарищи. С праздником вас. Этот день, уверен, вы запомните на всю жизнь. С честью несите высокое звание чекиста, оправдывайте доверие Родины каждым своим поступком… Впрочем, вы уже доказали преданность, честность и дальновидность.
Пашка, Вова и Олег стояли на месте, не шелохнувшись. Затаив дыхание, ждали они развязки. Между тем высокопоставленный собеседник вдруг сменил стиль общения на еще более доверительный. Что-то отеческое зазвучало в голосе «небожителя», хотя выражение глаз не изменилось.
– Я сам не доглядел. Догадывался, но чтоб такое… В общем, ребята, спасибо вам. За что – сами знаете. Что тут сказать? Чем смогу… Всего хорошего.
Пожав друзьям руки, «большой» человек удалился, не прощаясь.
* * *
Шум и веселье за праздничным столом в ресторане «Хрустальный» нарушили ход воспоминаний о событиях того удивительного дня. На банкете Пашка успел перекинуться парой слов с Катериной. Ее последняя фраза перед расставанием воодушевляла:
– Ты мне позвони, как будет желание…
Желание у Пашки появилось сразу: отчасти благодаря выпитой водке, но главным образом, благодаря тому, что ситуация с американцем разрешилась на удивление быстро и легко. Да еще и благодарность получили от начальства. И какого начальства! Эйфория привела Пашку в холл, где на стене висел телефонный аппарат типа таксофон.
Пашка огляделся по сторонам, достал две копейки, снял трубку, положил монетку в приемник.
– Але?
Он узнал ее голос и, стремительно соображая, с чего начать разговор, только и смог произнести:
– Катя? Привет. Это Паша. Вчера виделись… А ты чего делаешь?
– Паша, ты?! Здорово, что позвонил! Я не могу все рассказать по телефону. Николая Николаевича сегодня арестовали. Я знала, это когда-нибудь случится и, тем не менее, не спрятала кассеты. Это его теория про равновесие силы виновата. Не сегодня-завтра они меня найдут и, в лучшем случае, отправят в Сербского. Спаси меня и себя. Прости, что втянула, знаю – дура… – Из трубки донеслись всхлипывания, а затем плач.
– Погоди, погоди, – Павел опешил и мгновенно протрезвел. – Как арестовали? Кто? И зачем мне спасать себя, если сегодняшний разговор в Кремле…
– Извини, – прорвалось сквозь плач. – Мы с тобой еще очень многого не понимаем. Давай завтра увидимся. Позвони мне. Все, пока. – Она повесила трубку.
«Чушь несусветная», – подумал Пашка и вновь, теперь уже очень внимательно, изучил окружающую обстановку. В ресторане праздник шел полным ходом. В коридоре не было больше никого.
Обучаясь в Краснознаменном институте, Пашка нередко встречался с Николаем Николаевичем. Беседовать с первым своим знакомым чекистом ему было чрезвычайно интересно. Хотя иногда подмечал некие странности в поведении НН, например, внезапные смены настроения. А еще удивление вызывала суть вопросов, интересующих «кадровика».
После общения, связанного с приемом на работу, прохождением собеседований и медкомиссии в переулке близ гастронома на площади Дзержинского, он встречался с ним много раз. После третьей беседы стал догадываться, что полномочия Николая Николаевича не ограничиваются предварительной оценкой способностей будущих разведчиков. Николай Николаевич выбирал для бесед темы, которые позволяли ему демонстрировать редкие знания о тенденциях мировой ученой мысли и даже о так называемых псевдонауках. А его непонятный интерес к голливудским фильмам вообще не укладывался ни в какие представления о том, чем должны заниматься подполковники госбезопасности.
Видеокассету с американским фильмом «Звездные войны» они обсуждали отдельно. Пересматривая фильм несколько раз, Пашка силился понять, что же такого важного следует вынести из знакомства с картиной. Окончательно отчаявшись, он решил поставить крест на этой затее, да и Николай Николаевич, казалось, позабыл об этом самом первом Пашкином «задании». Но курсант Семенов ошибся. Однажды НН попросил поделиться впечатлениями о фильме.
Пожав плечами, Пашка признался, что абсолютно ничего достойного внимания, кроме собственно оригинального сюжета, он в «Звездных войнах» не обнаружил.
– Неплохо трюки сняты, роботы, маски, – промямлил он, понимая, что Николай Николаевич не удовлетворен результатом «эксперимента».
– Послушайте, Павел Васильевич, – спокойно произнес НН, принимая у Павла Семенова видеокассету и пряча ее в сейф. – В кинофильме речь идет о борьбе двух систем общественного устройства, двух организаций всемирного порядка вещей. Если внимательно прислушаться к словам некоторых джедаев и их оппонентов, в уста которых сценаристы вложили идеологию киноленты, вы сможете расшифровать в них и военную доктрину США, и перспективы взаимоотношений Америки с союзниками по НАТО. Тут же их колонизаторские устремления и даже прогнозы на тему доли, уготованной нам с вами, всему Советскому Союзу, если этой доктрине суждено будет когда-либо одержать верх на Земле. Голливуд всегда очень четко реагировал на настроения в Белом Доме. Я вас уверяю, «Звездные войны» – не просто кино. Это не откровение, конечно, но гениальная догадка Джорджа Лукаса, оценить которую по достоинству сейчас не в состоянии никто. Ты помнишь, что они все время говорят про некого избранного, который призван восстановить равновесие силы?