Элиса перестала плакать. На нее вдруг навалилась такая усталость, что сил не было даже на слезы.
— Ты говоришь так, будто «Игл Груп» — это компания наемных убийц, — говорил Бланес из кухни. — Давай не будем все перекручивать. — Помолчав, он добавил уже другим тоном: — Гаррисон прав, все розетки обгорели, провода обнажены… Уму непостижимо… В общем, кофе нагреть нельзя… Кто-нибудь хочет минеральной воды и печенья? — Он вернулся с пластиковой бутылкой, пакетом печенья и бумажной салфеткой и стал есть, глядя в окно.
— Давид, я не собираюсь помогать этим сволочам, — сухо заявила она. — Поступай, как считаешь нужным, но я не скажу им ни слова. — Сама того не желая, Элиса взяла печенье и в два счета проглотила его. Господи, как же ей хотелось есть. Она взяла еще, и еще одно. Она заглатывала их большими кусками, почти не жуя. А потом посмотрела вниз и увидела салфетку, которую положил на стол Бланес. На ней крупным торопливым почерком было написано: «Скорее всего нас прослушивают. Выходим по одному. Встреча в развалинах барака».
Дождь все еще лил, но уже не так сильно. К тому же ей было так жарко и липко от пота, что этот внезапный душ из чистой воды даже казался приятным. Она сняла ботинки и носки и зашагала по песку так, словно решила прогуляться в одиночестве. Она оглянулась и не увидела ни следа Гаррисона и его солдат. И тут застыла на месте.
В паре метров от нее на песке стояло кресло.
Она сразу его узнала: черное кожаное сиденье, металлические ножки на колесиках, на правой стороне спинки вытянутая овальная отметина с ровными краями, доходящая почти до центра. Двух ножек из четырех не хватало, а один из подлокотников был аккуратно продырявлен, так что обнажились серебристые самоцветы. Если бы это было обычное кресло, оно бы упало на землю.
Но это не было обычное кресло. Оно не мокло под дождем и даже не покрывалось брызгами. Капли не отскакивали от его поверхности, хотя впечатления, что они проходят его насквозь, как голограмму, тоже не было. Они были похожи на серебряные иглы, которые кто-то бросает с неба: втыкались в сиденье и исчезали, чтобы снова появиться внизу и упасть в песок.
Элиса завороженно смотрела на этот предмет. В первый раз она увидела его во время допроса — оно путалось между ног у Гаррисона, как окоченевший немой кот. Гаррисон проходил через него, шагая по столовой, как сейчас дождь. Она обратила внимание, что во время появления кресла один из солдат начал смотреть на свои часы с компьютером и что-то крутить в них — наверняка потому, что остался без заряда.
Она досчитала до пяти, потом кресло исчезло. Ей хотелось бы иметь время (и желание) для исследования природы раздвоений. Это было одно из самых невероятных открытий за историю науки. Она даже была склонна понять Марини, Крейга и Рика, хотя прощать их уже было слишком поздно.
Когда кресло исчезло, она развернулась и прошла за калитку ограждения.
При мысли о том, что Зигзаг немногим отличается от этого кресла, она содрогнулась — такое же периодическое явление, результат алгебраического сложения двух разных времен. Но Зигзаг обладал волей. И его воля заключалась в том, чтобы подвергать их пыткам и убивать. Для полного осуществления стремлений у него оставалось три жертвы (может быть, четыре, если считать Рика), если они не успеют что-то предпринять. Они должны что-то предпринять. Как можно скорее.
От барака и склада осталась пара почерневших стен, подпертых обломками. Некоторые стены, похоже, рухнули недавно, скорее всего под действием муссонных ветров. Большая часть мусора и металла была собрана на северном краю площадки, так что в центре оставалось свободное место с очень твердой — возможно, запекшейся во время взрыва — землей, хотя кое-где уже появились поросли кустов.
Элиса решила подождать у стены. Она положила ботинки на землю, развязала узел майки и потерла волосы. Дождь не столько вымыл, сколько спутал их в один ком. Она запрокинула голову, чтобы капли омыли ей лицо. Ливень подходил к концу, и сквозь уже не столь плотные облака начинало просвечивать солнце.
Через минуту появился Бланес. Они обменялись несколькими словами, точно встретились случайно. Прошло пять минут, и подошел Виктор. Элисе стало жаль, что он в таком состоянии: бледный, неряшливый, с двухдневной щетиной, кучерявые волосы сбились в неровные клочья. И все же Виктор едва заметно ей улыбнулся.
Бланес оглянулся по сторонам, и она последовала его примеру: на севере, за станцией, были пальмы, серое море и пустынный песчаный пляж; на юге — четыре военных вертолета на площадке и полоса джунглей. Поблизости, по всей видимости, никого не было, хотя издали доносились крики птиц и голоса солдат.
— Здесь мы в безопасности, — сказал Бланес.
Взгляды их встретились, и Элиса вдруг поняла, что не в силах дальше сдерживаться. Она бросилась в его объятия. Сжала это сильное тело, чувствуя, как его распростертые руки крепко обхватывают ее.
Оба они плакали, хотя совсем не так, как раньше — без всхлипываний, без слез. Несмотря ни на что, вспоминая о своей подруге по несчастью, Элиса изо всех сил цеплялась за одну навязчивую мысль. Бедная Жаклин! Все было быстро, правда? Да, точно, у него не было энергии на… Но она знала, что они также оплакивают самих себя, потому что ощущали себя потерянными, подавленными ужасом неизбежного приговора.
Она увидела, что Виктор подходит к ним с искаженным от боли лицом, и тоже заключила его в объятия, уперевшись подбородком в его костлявое, мокрое от дождя плечо.
— Простите… — умолял Виктор. — Простите меня… Это я…
— Нет, Виктор. — Бланес погладил его по щеке. — Ты ничего дурного не сделал. Твой включенный ноутбук никак не связан с происшедшим. Он использовал потенциальную энергию электроприборов. Такое случилось впервые. Мы не могли принять против этого никаких мер…
Когда Элиса почувствовала, что Виктор успокаивается, она отстранилась и поцеловала его в лоб. Ей хотелось целовать, обнимать и любить. Ей хотелось, чтобы ее любили и утешали. Но она сразу отложила все желания и постаралась сосредоточиться на ожидавшей ее задаче. После происшествия с Жаклин она поклялась себе покончить с Зигзагом ценой своей жизни. Уничтожить его. Отключить. Убить. Стереть с лица Земли. Вычеркнуть. Достать. Она не очень хорошо понимала, какое выражение в данном случае лучше подходит, пожалуй, все вместе.
— Элиса, что случилось в зале управления? — тревожно спросил Бланес.
Она рассказала то, о чем не хотела говорить перед Гаррисоном, даже об «отключении», во время которого видела, как распадается на части Жаклин.
— Я оставила компьютер обрабатывать изображение, — добавила она. — Если они ничего не трогали, оно уже должно быть готово.
— Двойники появлялись?
— Только компьютерное кресло. Я видела его дважды. Ни Розалин, ни Рик не появлялись.
— Странно…
Бланес потеребил бороду, а потом заговорил совсем другим голосом, непохожим на его речь во время допроса, — прерывисто, быстро, почти задыхаясь: