Смежная комната, небольшая гостиная в форме буквы «Г», была темной. Там стояли пыльные книжные полки, старенький телевизор и небольшой стол с изогнутой вниз настольной лампой. Из лампы лился свет, и она напоминала странного робота, который ищет что-то в щели дерева. Элисе подумалось, что через некоторое время этот сумрак будет давить ей на сознание, но пока радость встречи заглушала ее страх.
При виде них в горле у нее образовался комок.
Мужчина и женщина сидели за столом, но, когда она вошла, встали. Они быстро обменялись приветствиями: легкими поцелуями в обе щеки. И все же Элиса не смогла сдержать слезы. Ей казалось, что она наконец-то с теми, кто может понять ее жуткий страх. Наконец-то она была с такими же обреченными.
— А Райнхард? — с дрожью спросила она.
— Сейчас он должен выезжать из Берлина, — ответил мужчина. — Его встретят в аэропорту и привезут сюда.
Значит, их снова всех поймали, поняла она. Но кто же их выдал? Она снова посмотрела на них. Кто из них?
Она не видела их уже много лет, и новые изменения, произошедшие в них, удивили ее так же, как изменения, замеченные в прошлый раз. Женщина не только не утратила своей привлекательности — напротив, Элисе показалось, что она стала еще красивее, хотя ей уже должно было быть больше сорока и она заметно похудела. Но выглядела она потрясающе. Густая грива длинных, окрашенных в рыжий цвет волос была откинута назад, лицо напудрено, брови выщипаны. На губах ярко-красная помада. Одежда ее тоже привлекала внимание: закрытый спереди топ на бретельках, брюки в обтяжку и туфли на каблуках — все черного цвета. Сверху была накинута обычная кофта, быть может, потому что в конце (предположила Элиса) ей захотелось как-то сгладить вызывающе грустный вид.
Что же до него, он совсем облысел, набрал несколько килограммов и отрастил средней длины бороду, серую, как его куртка и вельветовые штаны. На него годы наложили больший отпечаток, чем на нее, но внутри она казалась более подточенной. Он улыбался, она — нет. Вот какие различия были заметны с виду.
С другой стороны, их взгляды были сродни взгляду Элисы. В них было что-то общее, подумалось ей. Большая семья обреченных.
— Мы снова вместе, — произнесла она.
Элиса стояла спиной ко входу и сначала услышала шаги, а потом звук открывающейся двери. Виктор в своих очках был похож на перепуганного кролика. Но главное — жив и здоров. Элиса почувствовала облегчение, хотя с самого начала была уверена, что ему ничего не сделают.
— Элиса, ты в порядке?
— Да, а ты?
— Тоже. Я просто ответил на несколько вопросов… — Тут Виктор заметил мужчину, и на его лице мелькнула радость узнавания: — Профессор… Бланес?
— Это Виктор Лопера, помнишь его? — сказала Элиса. — Он был на курсах в Алигьери. Мой добрый друг. Сегодня ночью я многое ему рассказала…
Пока Виктор пожимал Бланесу руку, женщина тяжело вздохнула. Тогда Элиса указала на нее:
— Знакомься, Жаклин Клиссо. Я тебе о ней говорила.
— Очень приятно, — сказал Виктор, и его кадык тоже поздоровался вслед за ним.
Клиссо смерила его взглядом и кивнула. Покрасневший и неуклюжий Виктор, смущенный тем, что невольно оказался в центре внимания, выглядел комично, но никто не улыбался.
От двери послышался ледяной голос Картера:
— Есть что-нибудь хотите?
— Мы хотим, чтобы нас по возможности оставили в покое, — ответила Элиса, не скрывая неприязни к Картеру. — Вам же еще нужно дождаться профессора Зильберга, прежде чем принимать какое-то решение, так? К тому же вы все равно сможете слышать то, что мы говорим, через сотни микрофонов, натыканных по этой комнате, поэтому почему бы вам, черт побери, не уйти и не закрыть за собой дверь?
— Оставьте нас, Картер, — попросил Бланес. — Она права.
Картер смотрел на них так, точно находился в нескольких тысячах километрах и слова доходили до него не сразу. Потом он повернулся к своим людям.
Когда дверь закрылась, они остались вчетвером и уселись за стол. Элисе пришло в голову сравнение: будем играть в карты в открытую.
Первый ход сделала Жаклин:
— Ты совершила серьезную ошибку, Элиса. — Она искоса посмотрела на Виктора, который, похоже, не мог отвести от нее глаз. И правда, внешность и голос Жаклин Клиссо были обворожительны, но, глядя на нее, Элиса не могла не думать об адских муках, которые испытывала эта женщина. Они, может, даже похуже моих. — Ты не должна была никого впутывать в… в наше дело.
Она нанесла удар. У Элисы тоже были в запасе упреки, но для начала она предпочла объясниться.
— У Виктора еще есть выбор. Он знает лишь о том, что случилось на Нью-Нельсоне, и его оставят в покое, если он пообещает молчать.
— Согласен, — высказался Бланес. — Гаррисон вовсе не заинтересован в осложнении ситуации.
— А ты? — с внезапной жестокостью обратилась Элиса к Жаклин. — Ты никогда не пыталась искать помощь на стороне?
Она сразу же пожалела о своем вопросе. Жаклин отвела глаза. Элиса поняла, что у нее уже выработалась привычка: прятать глаза от других.
— Я давно сама несу всю тяжесть своей жизни, — заявила Клиссо.
Элиса не ответила. Спорить ей не хотелось, тем более с Жаклин, но ей не нравилась роль Смотрите-все-как-я-страдаю, которую играла француженка.
— Как бы там ни было, — сказал Бланес, — Элиса привела Виктора, и мы должны его принять. Я по крайней мере принимаю.
— Это он должен принять нас, Давид, — ответила Клиссо. — Мы должны рассказать ему обо всем остальном и дать возможность решить, хочет ли он оставаться с нами.
— Хорошо. Я согласен. — Бланес потирал виски, словно пытаясь дать выход своим мыслям. Элиса заметила какую-то перемену и в нем, но разобраться в ней было сложнее, чем в случае с Жаклин. Он был… более уверенным? Более сильным? Или ей просто хотелось его таким видеть? — Ты, Элиса, как считаешь?
— Расскажем ему все остальное, и пусть решает. — Элиса повернулась к Виктору и твердо, но осторожно протянула ему руку. — Виктор, я не хочу ставить тебя в ситуацию, в которой у тебя не будет пути назад. Я знаю, что не должна была тебя ни во что вмешивать, но ты был мне нужен… Мне так хотелось, чтобы ты приехал. Мне хотелось, чтобы кто-то извне мог судить обо всем, что с нами происходит.
— Да, нет, я…
— Послушай. — Элиса сжала его руки. — Я не пытаюсь просить прощения. Я думала, что все выйдет по-другому и эта встреча окажется не такой… Я не извиняюсь, — настойчиво подчеркнула она. — Ты был мне нужен, и я обратилась к тебе. При таких же обстоятельствах я снова сделала бы то же самое. Я жутко боюсь, Виктор. Мы все жутко боимся. Ты еще не в состоянии это понять. Но если я в чем и уверена, так это в том, что нам нужна вся возможная помощь… и в данный момент вся возможная помощь — это ты… — Ей подумалось: Хотя один из вас с этим не согласен. Она внимательно посмотрела на них, раздумывая, кто же мог их предать. Или это просто штучки Гаррисона, чтобы посеять меж ними рознь?