– Ладно, – произнес Фабель, – начинаем. Все по местам.
Как назло, было необычайно тихо – с шоссе не доносилось ни звука. Фабелю казалось, что он дышит слишком громко. Несколько раз у него замирало сердце, когда возле пустых «БМВ» он наступал на сухие сучки. Пауль, Вернер и Зюльберг, тоже с пистолетами в руках, добавляли свою долю шума. Фабель кивнул Зюльбергу, и тот вместе с Вернером, пригибаясь, двинулся в обход сарая. Давая им время выйти на позицию, Фабель переждал тридцать мучительно долгих секунд, затем махнул Паулю.
Они на цыпочках перебежали из-за одной из машин к сараю и замерли по сторонам его двери.
Фабель легко тронул массивную дверь. Она подалась. Разумеется, они не заперлись изнутри: кто мог побеспокоить их в этой глуши?
Теперь нужно действовать с холодной головой, используя профессиональные навыки. Но внутри Анна… И в груди Фабеля закипали гнев и ненависть. Пауль тоже был весь напряжен, на шее заметно билась вена. Они встретились глазами. Фабель спросил одними бровями: все в порядке? Пауль неуверенно кивнул.
Фабель поднес к губам рацию:
– Всем, всем! Начинаем!
Пауль ногой распахнул дверь, и Фабель первым ворвался в помещение. Внутри находились четыре человека. На дубовом столе – самодельном алтаре – лежала Анна. Она не была привязана – наркотик лучше любых веревок. Стоящий рядом с ней Максвейн как раз начал ее раздевать. Он оглянулся на Фабеля и Пауля, затем дернул головой в другую сторону: Вернер Мейер и Зюльберг ворвались в сарай через дверь в противоположном конце. Фабель и Пауль быстро сместились вправо, чтобы сойти с линии их огня.
Второй преступник был знаком Фабелю по фотографии детективов, следивших за бандой украинцев. Станислав Соловей, один из витренковских боевиков – человек «ближнего круга», допущенный лично знать вожака. А третий мужчина, в длинном черном плаще, был сам Витренко – те же зеленые глаза, что и у отца. Эти глаза сейчас почти светились в полумраке.
В правой руке Витренко мерцал кинжал с широким лезвием. Фабель догадался, что именно этим оружием были совершены все ритуальные убийства.
Фабель крикнул, не узнавая свой голос:
– Полиция! Руки на затылок – и на колени!
Никто из троих преступников не шелохнулся. Максвейн был явно парализован страхом и не подчинился просто из растерянности. Но двое других имели что-то на уме.
Пауль Линдеманн крикнул:
– Кто дернется, высадим гребаные мозги без предупреждения! Мы тут не шутим.
И голос Пауля звучал странно, срываясь то в бас, то в фальцет.
– Верю, верю, – насмешливо процедил Василь Витренко, вперив зеленые глаза в Пауля.
Дальше все произошло так быстро, что Фабель не успел отреагировать. Соловей упал мгновенно, словно под ним люк открылся. Падая, он выхватил из кармана своей черной куртки пистолет и, не прицеливаясь, выстрелил в Пауля. Хлопок выстрела, громкий шлепок рядом – и Фабель, не оборачиваясь, уже знал, что Пауль Линдеманн убит наповал.
Витренко метнулся вбок и выпрыгнул из окна. Фабель разрядил обойму в лежащего на полу Соловья. Вернер Мейер и Зюльберг стреляли из окна по убегающему Витренко. Максвейн забился под лавку и свернулся там в позу эмбриона, закрыв руками голову.
Пауль лежал на полу. В середине его высокого белого лба чернела дырочка.
Вернер Мейер и Зюльберг, расстреляв обоймы, быстро перезарядили пистолеты. Зюльберг подошел к Соловью и пнул его ногой.
– Этот готов.
Вернер Мейер осматривал Анну. Затем радостно крикнул:
– Йен, она в порядке! У нее только синяки и царапины.
Фабель выхватил рацию из кармана куртки.
– Мария, Витренко выпрыгнул из западного окна сарая и, похоже, бежит в вашем направлении.
– Я вижу его! Вижу! – донесся сквозь радиопомехи пронзительный крик Марии.
– Не упустите его. Только будьте осторожны. Я мчусь к вам… Всем участникам операции немедленно двигаться на помощь оберкомиссару Марии Клее!
Фабель сунул рацию в карман, стремительно подошел к лежащему под лавкой Максвейну, наклонился к нему и приставил «вальтер» к его щеке. Максвейн закрыл глаза и захныкал.
– Ну, говнюк, – тихо сказал Фабель, – что будем с тобой делать?
Он посмотрел на Вернера и Зюльберга. Те молчали, готовые просто отвернуться.
Палец Фабеля лежал на курке.
Вырванные легкие. Затравленный взгляд Микаэлы Палмер. Мертвые глаза Пауля Линдеманна.
Но это только подмастерье. Максвейн – сумасшедший, которым управлял еще больший сумасшедший. Украинку и старика, своего отца, убил лично «мастер». Чтобы поставить подпись на «шедевре».
Фабель справился с собой, отвел пистолет от головы Максвейна и выпрямился.
– Следите за ним! – приказал он Зюльбергу. Тот мрачно кивнул и сделал шаг к Максвейну. – Вернер, а вы позаботьтесь об Анне.
– А что с Витренко?
– Им я сам займусь, – сказал Фабель и помчался к двери.
Снаружи он огляделся в темноте, затем крикнул в рацию:
– Мария?
Молчание.
– Мария? Отвечайте!
Опять молчание.
Фабель слышал, как Зюльберг из сарая опрашивает куксхавенских полицейских, не видел ли кто Витренко или оберкомиссара Марию Клее. Трое ответили отрицательно. Четвертый – так же, как и Мария, – не отзывался.
Фабель мучительно вглядывался в темноту, пока не заметил на поле в стороне леса какое-то движение. Так далеко, что и фигура человека с трудом угадывалась. Фабель кинулся со всех ног в том направлении.
– Витренко удирает в сторону реки! – крикнул он в рацию. – Но не туда, где максвейновский катер, а в лес!
Фабель бежал что было мочи. Сердце выпрыгивало из груди, во рту пересохло.
О куксхавенского полицейского он чуть не споткнулся. Тот лежал с перерезанным горлом в высокой траве.
– Мария! – истошно крикнул Фабель во мрак.
Тишина. Потом раздалось что-то похожее на стон. Мария была метрах в десяти от него, почти полностью скрытая высокой травой. Фабель опустился на колени рядом с ней. Она лежала на спине, лицом к темному небу; казалось, она просто смотрит на луну и звезды и мечтает. В сторону Фабеля она лишь повела глазами – очевидно, не было сил даже голову повернуть. Рот был приоткрыт, из живота, почти у грудины, торчала рукоять широкого ритуального кинжала. Витренко полностью вогнал клинок в ее тело, но нарочно не ударил в сердце – чтобы она умирала долго и мучительно.
Фабель наклонился к ее лицу.
– Я не хочу умирать, Йен, – прошептала Мария. – Пожалуйста, не дай мне умереть.
– Ты не умрешь, – нежно, но твердо сказал Фабель. – Витренко ничего не стоило тебя убить. Он нарочно ранил тебя, чтобы я остался с тобой и не преследовал его. Отвлекающий маневр. Тебе повезло, девочка. Раз ты жива, мы тебя вытащим!