Кристина продолжала тереть невидимое пятнышко на фанерной поверхности стола. Затем заговорила, не поднимая глаз:
— Мне сказали, я была в состоянии аффекта, когда убила Раухе. В моей голове что-то замкнуло. Я ничего в этом не понимаю, но точно знаю, что в тюрьме какое-то время была сумасшедшей и едва не потеряла разум полностью. Из-за того, что Раухе со мной сделал. Из-за того, что я сделала с ним. — Она подняла голову. Ее лицо стало напряженным, глаза покраснели от слез. — У меня начались приступы паники. Очень сильные. Куда хуже, чем сегодняшний. Мне казалось, я задыхаюсь, что меня душит воздух, которым я дышу. Словно все мои страхи, все, чего я когда-либо боялась, и весь тот ужас, через который меня заставил пройти Раухе, обрушились на меня разом. Когда такое произошло впервые, я подумала, что у меня инфаркт… и обрадовалась. Подумала, что избавлюсь от этого ада. В тюрьме меня держали под наблюдением на случай попытки самоубийства и направляли на сеансы к психиатру. Мне сказали, я страдаю от сильного посттравматического стресса и навязчивого невроза.
— И какую форму принял невроз? — поинтересовалась Сюзанна.
— У меня развилась сильная фобия насчет загрязнений… грязи, бактерий. И особенно со всем, что связано с кровью. Из-за этой фобии у меня прекратилась менструация. Большую часть срока в тюрьме я провела, болтаясь между больницей и камерой. Меня могло выбить из колеи все, что угодно. Приступы паники делались все более сильными, и в конечном итоге меня окончательно засунули в тюремную больницу.
— А чем тебя лечили? — спросила Сюзанна.
— Амилтриптилином и хлордиазепоксидом. Потом амилтриптилин отменили — он слишком сильно на меня действовал. А еще были сеансы терапии, они очень помогли. Если вы читали мое дело, то знаете, что меня выписали довольно быстро.
— Значит, терапия помогла? — уточнил Вернер.
— И да, и нет… Мне стало лучше, и я могла справиться с собой. Но действительно выздоравливать я начала, когда меня выпустили. Меня направили в специальную клинику здесь, в Гамбурге. Туда, где лечат фобии, неврозы и тревожное состояние.
— «Клинику страха» доктора Минкса? — спросила Мария.
— Да… Туда. — Кристина явно удивилась.
Повисла пауза, поскольку все ждали, что Мария продолжит задавать вопросы, но она лишь пристально смотрела на Кристину спокойными серо-голубыми глазами.
— Доктор Минкс сотворил чудо, — продолжила та. — Он вернул мне мою жизнь. Помог собраться.
— Должно быть, лечение было и впрямь эффективным. — Вернер откинулся на спинку стула и улыбнулся. — Ведь ты стала уборщицей. В смысле, это же значит, ты ежедневно встречаешься со своим худшим страхом буквально лицом к лицу.
— Именно так! — Кристина вдруг оживилась. — Доктор Минкс научил меня сражаться с моими демонами. С моим страхом. Сначала потихоньку, мелкими шажками, но постепенно благодаря доктору Минксу я все больше и больше имела дело с тем, что могло вызвать панику.
— Погружение… — кивнула Сюзанна. — Объект, вызывающий страх, становится привычным.
— Совершенно верно. Именно так доктор Минкс это и называл. Он сказал, я могу научиться контролировать и подавлять мою фобию, постепенно уменьшая и побеждая ее. — Было очевидно по манере изложения, что Кристина использует несвойственный ей лексикон, усвоенный от доктора. — Он показал мне, что я способна контролировать хаос и привести мою жизнь в порядок. Причем все шло настолько хорошо, что в конечном итоге я стала уборщицей. — Она замолчала, и весь ее энтузиазм внезапно испарился. — Когда я вошла в квартиру герра Хаузера… Когда увидела герра Хаузера… мне показалось, что весь мой мир рушится. Я будто снова очутилась в моей старой квартире, когда я… — Кристина не договорила. — Но доктор Минкс учил меня, что я должна сохранять контроль над собой. Говорил, я не должна позволять прошлому или страхам управлять мной, определять, кем я могу стать. Доктор Минкс сказал, я должна ограничивать то, чего боюсь, и таким образом обуздывать страх. Там была кровь. Очень много крови. И мне казалось, что я балансирую на краю пропасти. Было чувство, будто я буквально в шаге от помешательства. Мне требовалось взять себя в руки любой ценой. Нужно было справиться со страхом, прежде чем он овладеет мной.
— И ты принялась за уборку. Ты это хочешь сказать? — спросил Вернер.
— Да. Сперва кровь. На это ушло много времени. Потом все остальное. Я не позволила ему победить. — Кристина снова потерла невидимое пятнышко на столе. В последний раз. Решительно. — Разве вы не видите? Хаос не победил. Я сохранила самообладание.
19.10. Полицайпрезидиум, Альстердорф, Гамбург
После допроса команда провела совещание. Кристина Драйер оставалась главной подозреваемой, и ей предстояло провести в камере ночь, но было совершенно ясно: ни один из детективов не был уверен в ее виновности.
Закрыв совещание, Фабель попросил Марию задержаться.
— Мария, у тебя все нормально? — спросил он, когда они остались одни. На лице Марии одновременно отразились смущение и нетерпение. — Просто ты не очень активно выступала.
— Откровенно говоря, шеф, на мой взгляд, говорить было особенно нечего. Думаю, стоит подождать результатов экспертизы и вскрытия. Хотя Кристина Драйер уничтожила практически все улики.
Фабель задумчиво кивнул, затем спросил:
— Откуда тебе известно об этой «Клинике страха», куда она ходила?
— О ней довольно много писали, когда она открылась. Была статья в «Абендблатт». Таких лечебниц больше нет, и когда Кристина Драйер сказала, что ходила в «Клинику страха», я сразу поняла: речь идет об этом заведении.
Если Мария и скрывала что-то, то по ее лицу Фабель ничего прочитать не смог. И поймал себя на том — и далеко не впервые, — что его выводит из себя эта ее холодная сдержанность. Он полагал, что после всего, через что им довелось пройти вместе, он все же заслуживал ее доверия. Ему жутко хотелось встряхнуть ее и прямо в лоб спросить, какая, черт побери, у нее проблема. Но, как человек зрелого возраста и определенного воспитания, Фабель привык подавлять внезапные всплески эмоций. Иными словами, он применял для решения проблем более консервативные методы. И это также означало, что частенько в глубине его души бурлили страсти. Фабель не стал развивать тему и не упомянул, что его беспокоит поведение Марии. Не стал спрашивать у нее, как повлиял на ее жизнь пережитый ужас. И уж тем более не стал произносить вслух имя чудовища, чей призрак иногда, в такие мгновения, как сейчас, вставал между ними. Василь Витренко.
Витренко вошел в их жизнь как призрачный подозреваемый при расследовании одного убийства и весьма ощутимо повлиял на каждого члена команды. Витренко, украинец, был бывшим офицером спецназа и умел обращаться с инструментами смерти так же ловко, как хирург с инструментами для спасения жизни. Он использовал Марию как отвлекающее звено, чтобы сбежать. Бессердечно оставил ее жизнь висеть на волоске, вынудив Фабеля отказаться от преследования.