— А у вас уютно, — заметил Пайпер, приподняв брови.
— Спасибо, — холодно ответила Хелен. — Дэвид любил читать здесь газеты по воскресеньям. Недавно я выставила квартиру на продажу.
Они присели за столик. Хелен тут же начала крутить ремешок часов на запястье, словно напоминая, что торопится. Дэвиду одного взгляда было достаточно, чтобы составить ее минипортрет. Красивая, как породистая лошадка, прическа и дизайнерская одежда подчеркивали эффектную внешность. Дэвид Свишер был евреем, она — нет. Возможно, «белая кость», американка англосаксонского происхождения из богатой семьи. Банкир и юрист. Скорее всего их свели дела, а не общий круг общения. Хелен нельзя было назвать холодной, скорее заледенелой. Отсутствие внешних проявлений горя не означало, что она не любила мужа, — просто кровь в ее жилах бежала медленно. Пайпер подумал, что, если бы ему пришлось ухаживать за кем-то против собственной воли, за кем-то ненавистным, он выбрал бы эту женщину.
При разговоре Хелен смотрела только на него. Нэнси будто не существовало. Подчиненные — младшие юристы, например, в респектабельной брокерской фирме Хелен — были для нее пешками. Только когда Нэнси открыла блокнот, Хелен заметила ее, окинув недовольным взглядом.
Пайпер решил, что устанавливать эмоциональный контакт, выражать соболезнования не стоит. Он ничего не продавал, она ничего не покупала.
— Вы знакомы с каким-нибудь латиноамериканцем, который ездит на синей машине?
— Боже мой! — воскликнула Хелен. — Круг подозреваемых так узок?!
Пайпер проигнорировал ее сарказм.
— Знакомы? — повторил он.
— Единственный латиноамериканец, которого я знаю, — Рикардо. Он раньше выгуливал нашу собаку. Но я понятия не имею, есть ли у него машина.
— А почему теперь не выгуливает?
— Я отдала собаку Дэвида. Сегодня утром песик страшно понравился одному из работников больницы «Ленокс-хилл»…
— Вы знаете телефон Рикардо? — спросила Нэнси.
— Конечно! — Хелен раздраженно сморщила носик.
— Если собаку выгуливал Рикардо, почему Дэвид пошел вместо него в то утро, когда произошло убийство? — поинтересовался Пайпер.
— Рикардо занимался собакой только днем, пока мы были на работе. В остальное время Дэвид сам гулял с Блуми.
— Всегда в один и тот же час по утрам?
— Да. Примерно в пять.
— Кто знал его маршрут?
— Ночной портье, наверное.
— У вашего мужа были враги? Кто-нибудь желал его смерти?
— Конечно же, нет! У любого банкира есть неприятели, конкуренты, соперники. Это нормально. Но Дэвид занимался только стандартными сделками, в большинстве своем выгодными обеим сторонам. Он был мягким человеком, — сказала Хелен так, словно мягкость — смертный грех.
— Вы получили по электронной почте список с именами остальных жертв?
— Да, я его просмотрела.
— И что?
— Естественно, ни я, ни Дэвид никого из них не знали.
Она недовольно поморщилась.
Ах вот оно что! Теперь понятно, почему Хелен избегала встречи. Помимо неприятностей, связанных с потерей уважаемого супруга, не хватало еще, чтобы ее имя ассоциировалось с «Судным днем»! Конечно, это реклама, но уж слишком высоки издержки. Большинство жертв из низших слоев общества. Убийство Дэвида плохо отразилось на ее имидже и карьере. Партнеры — представители элиты, как и сама Хелен, — обсуждали ее, пока мочились в писсуары или играли в гольф. Она даже злилась на Дэвида за то, что его убили.
— Лас-Вегас, — неожиданно произнес Пайпер.
— Лас-Вегас, — с подозрением повторила Хелен.
— Дэвид знал кого-нибудь из Лас-Вегаса?
— Он задался этим же вопросом, когда увидел открытку вечером накануне убийства, и никого не смог вспомнить. Я тоже.
— Мы просили, чтобы в банке составили список клиентов Дэвида, но так и не получили ответа, — сказала Нэнси.
— С кем вы общались? — спросила Хелен, обращаясь к Пайперу.
— С начальником юридического отдела.
— Я очень хорошо знаю Стива Гартнера. Если хотите, я ему позвоню.
— Будьте так любезны!
Мобильник Пайпера заиграл свою неуместно веселую мелодию. Не извинившись, Пайпер ответил, быстро поднялся с дивана и отошел в дальний угол гостиной, чтобы никто его не слышал. Женщины остались сидеть в неловком молчании.
Нэнси старательно изучала записи в блокноте, стараясь выглядеть по-деловому, но понимала, что казалась жалким бородавочником рядом с львицей. Хелен не отрываясь следила за стрелками на часах, словно это могло заставить федералов исчезнуть.
Пайпер, закончив разговор, вернулся к дивану.
— Большое спасибо за помощь следствию. Нам пора.
Ну наконец-то! Быстро обменялись рукопожатиями, холодными взглядами. Скучать друг по другу они вряд ли будут.
— Милашка! — уже в лифте сказал Пайпер.
— Стерва! — согласилась с ним Нэнси.
— Мы, кстати, едем на остров.
— Зачем?
— Жертва номер девять. — Нэнси чуть не растянула мышцу, резко закинув голову, чтобы посмотреть на Пайпера. Дверь лифта открылась. — Похоже, игра изменилась, напарник. Десятой жертвы не будет. Полиция задержала подозреваемого — это Луи Камачо, тридцатидвухлетний латиноамериканец, рост пять футов восемь дюймов, вес сто шестьдесят фунтов.
— Неужели?
— К тому же он стюард. Догадайся, по какому маршруту он летает?
— В Лас-Вегас?
— Верно.
Он мог думать только о наступающем дне — впрочем, как и все братья, — однако ему почему-то казалось, что роковое стечение семерок больше всего заботит именно его. Чистый домысел, разумеется, поскольку никто не говорил вслух о своих чувствах.
Конечно, все давно знали, что седьмой день настанет, но зловещее ощущение еще усилилось, когда в мае появилась комета. Даже теперь, два месяца спустя, ночью был виден ее огненный хвост.
Настоятель Иосиф проснулся до того, как прозвонили к утрени. Откинув жесткое покрывало, он встал, помочился в ночной горшок и умыл лицо холодной водой из таза. Стул, стол и кровать с набитым соломой тюфяком на земляном полу — больше в келье ничего не было. Даже окон. Из одежды — только белая длинная ряса из некрашеной шерсти и кожаные сандалии. И он был счастлив.
В свои сорок четыре года он уже слегка округлился из-за пристрастия к крепкому элю из монастырской пивоварни. Макушка лысела, и хорошо — не надо часто подправлять тонзуру. Раз в месяц он ходил к брадобрею Игнатию. В две минуты справившись с работой, Игнатий легонько хлопал настоятеля по выбритой голове и дружески подмигивал.