Магда некоторое время смотрела на телефон, словно он мог сообщить еще какую-то информацию, потом встала, надела купальный халат, засунула мобильный в карман и пошла в ванную.
В горячей воде, наполненной ароматом меда и ванили, ей станет лучше. «Наверное, это депрессия, — подумала она. — Я просто еще не освоилась в новой жизни».
Звонок Каролины был словно зловещий призрак.
Она села в ванну, вытащила из кармана халата телефон и погрузила его в горячую воду.
Каролина Хаммахер стояла на маленькой террасе в Берлин-Хермсдорфе и смотрела на сад с яблоней посредине. Крона громадного дерева создавала своеобразную зеленую крышу из листьев, под которой жильцы дома, четыре семьи, поставили столы и стулья, чтобы чудесным летним вечером было где встретиться за бокалом вина или поджарить мясо на гриле. Дерево было слишком высоким, чтобы можно было снимать с него яблоки, и они собирали плоды, упавшие на землю, а фрау Тик со второго этажа неутомимо готовила для всех яблочный сок, компот и мусс.
Наверное, это были какие-то следы любви. Или, скорее, тоски. Впервые она тосковала по тому, кого потеряла, и после внезапного ухода Йоганнеса все ее чувства растворялись в злобе и гневе.
Может быть, жена Йоганнеса сказала, что его нет, чтобы она больше не звонила. Но потом она вспомнила, что звонил брат Йоганнеса и голос у него был по-настоящему встревоженным. Она не могла себе представить, что жена Йоганнеса спровоцировала тот разговор и попросила его позвонить. Так хорошо сыграть не смог бы никто.
Она пыталась вспомнить, не рассказывал ли Йоганнес что-нибудь такое, что могло бы подсказать, где он сейчас. Какую-нибудь мелочь, которой она не придала значения и которую просто пропустила мимо ушей.
Это началось солнечным мартовским днем приблизительно три месяца назад.
Каролина проснулась оттого, что фрау Тик, живущая в квартире над ней, с грохотом и треском подняла жалюзи.
Она со вздохом выпрыгнула из постели, босиком прошлепала через спальню и гостиную, открыла дверь на террасу и пару минут в ночной рубашке постояла, глубоко дыша. И вдруг до нее дошло, что Анди в квартире нет.
— Вот дерьмо! — выругалась она.
Свежий утренний ветер пробирал до костей. Она, не обращая внимания на замерзающие на ламинате ноги, бросилась к своей сумке, висевшей, как всегда, на спинке стула возле обеденного стола, вытащила кошелек и открыла его. Пусто. Ага, значит, все-таки… Он снова обокрал ее. Она точно знала, что вечером в кошельке еще лежало сто двадцать евро. Он взял деньги и смылся.
Такое случалось уже дважды, и каждый раз у него была масса объяснений, он тысячу раз извинялся и клялся, что такое больше не повторится.
Каролина закрыла дверь на балкон, нажала на кнопку эспрессо-машины и схватила телефон.
— Ты где? — спросила она.
Анди ничего не ответил, но она слышала его дыхание в трубке.
— Оставь себе эти деньги и никогда больше не появляйся у меня!
Она нажала на клавишу, чтобы закончить разговор, мечтая о телефоне, трубку которого можно было бы с размаху швырнуть на аппарат.
Стоя под душем, она задумалась, что же делать. Была суббота, а у нее в кармане ни цента. Как плохо! Ей непременно нужно добраться до банкомата, а потом купить еще кое-что. Молока осталось совсем немного, да и салат в холодильнике уже начал портиться. Каролина чувствовала, что плохое настроение обволакивает ее, словно толстое одеяло, и от этого она становится ленивой и безвольной. И во всем этом был виноват Анди.
Она долго стояла под душем, ожидая, что наступит чувство облегчения, но оно все не приходило. Кроме того, разрыв с Анди был делом привычным, и она подозревала, что не позднее сегодняшнего вечера он снова будет стоять у нее под дверью. Но в этот раз она не позволит себе проявить слабость.
Полчаса спустя она уже шла к банкомату, а оттуда в супермаркет, решив, что после обеда уедет из города в Уккермарк, в сторону Темплина. Пусть встречный ветер бьет ей в лицо, когда она будет мчаться на мотоцикле, а через пару часов скакать на Пентесилии, чтобы у нее снова прояснилось в голове и она смогла освободиться от кошмара по имени Анди.
В ту необычайно теплую мартовскую субботу Йоганнес ехал в Пренцлау к заказчику, который жил с семьей на шикарной вилле. Он был пластическим хирургом с кучей денег и собирался переехать в Баварию, где приобрел возле озера Штарнбергер Зее виллу еще более помпезную и надеялся найти клиентов побогаче, чем в Бранденбурге.
Йоганнес уже больше двадцати лет работал в фирме своего отца, занимавшейся перевозкой домашнего имущества. Восемь лет назад он взял руководство фирмой на себя и с тех пор открыл еще три филиала в Ганновере, Штутгарте и Бремене. В общей сложности сейчас он руководил восемью филиалами, и его фирма пользовалась большим авторитетом.
Ему часто приходилось выезжать на заказы в выходные дни. Многие из его клиентов в будни были слишком загружены, чтобы заняться планированием и организацией переезда. Так же было и с доктором Шенфельдом, с которым он договорился на шестнадцать часов.
Йоганнес ехал против солнца. И хотя яркий свет слепил его, он мчался на большой скорости, испытывая особое удовольствие на поворотах. Машин было мало, местами он чувствовал себя единственным в мире и тихонько напевал мелодию Гленна Миллера, уже несколько дней не выходившую у него из головы.
В Шорнхайде за Фогельзангом мимо него пронесся харлей. «Сумасшедший, — подумал Йоганнес, — у него, похоже, мозги совсем набекрень…»
Он еще не успел додумать эту мысль до конца, как понял, что надвигается катастрофа. Темный внедорожник, тоже на огромной скорости, появился справа. «Тормози! — кричало все внутри Йоганнеса. — Остановись!» Но внедорожник не остановился и выскочил на дорогу.
Каролина выжала газ. Она полностью контролировала тяжелый мотоцикл, а опьянение скоростью было бальзамом для ее души. Чем быстрее она ехала, тем больше ею овладевало чувство, что время остановилось. Как в космическом корабле, парящем в невесомости. Ни одной мысли об Анди, лишь желание начать все сначала.
Жизнь была уникальной и таила в себе массу возможностей. Каролина увеличила скорость. Внедорожник возник перед ней, словно черное пятно, заслонившее небо. Он появился с правой стороны — стена, внезапно возникшая между Каролиной и ее жизнью. В этот момент она поняла, что проиграла. Ей казалось, что она падает, но это была ошибка. Она летела.
Йоганнес успел заметить, что мотоциклист попытался применить экстренное торможение, но не справился с управлением. Тяжелый харлей несколько раз перевернулся. Он видел фигуру мотоциклиста, оторвавшегося от сиденья и летевшего по воздуху, но все же остававшегося вблизи мотоцикла, словно его удерживал невидимый канат. Йоганнес не мог вспомнить, как ему самому удалось остановить машину. Вокруг царила странная, словно призрачная тишина. Внедорожник, от которого мотоциклист увернулся в последний момент, исчез. Далеко в поле он видел мотоцикл, по крайней мере его части, а на обочине, словно раздавленный майский жук, неподвижно лежал мотоциклист.