Человек отчаянно вырывался из рук агента, не пускавшего его. Лицо его налилось кровью, он был чрезвычайно возбужден.
– Говорю вам, мне нужно туда пройти. Я должен знать, что случи…
Увидев комиссара, агент облегченно вздохнул.
– Комиссар, простите, но нам не удалось удержать его.
Юло жестом дал понять, что все в порядке, и агент отпустил человека. Тот отряхнул свою одежду и направился к комиссару с видом человека, который может наконец-то поговорить с равным себе. Остановившись перед Юло, он снял темные очки и посмотрел ему прямо в глаза.
– Здравствуйте, комиссар. Могу я узнать, что происходит на этой яхте?
– А я могу узнать, с кем разговариваю?
– Меня зовут Роланд Шатц, и уверяю вас, мое имя много значит. Я – друг владельца этой яхты. И требую ответа.
– Месье Роланд Шатц, меня зовут Юло и, возможно, мое имя значит меньше вашего, но я – комиссар полиции. Это означает, что пока никто не доказал обратного, на этой яхте задаю вопросы и требую ответов я.
Юло отчетливо увидел, как вспыхнули яростью глаза Шатца. Он шагнул к нему, и голос его зазвучал чуть тише.
– Месье комиссар… – прошипел он, вплотную приблизив к нему лицо. В тоне его голоса чувствовалось бесконечное презрение. – Эта яхта принадлежит Йохану Вельдеру, дважды чемпиону мира в «Формуле-1», и я – его менеджер и личный друг. А кроме того, я – личный друг его высочества князя Альберта, поэтому вы сейчас изложите мне во всех подробностях, что произошло на этой яхте и что случилось с теми, кто здесь находился…
Юло помолчал, а потом внезапно ухватил Шатца за галстук и выкрутил его так, что тот едва не задохнулся, лицо побагровело.
– Ах, ты хочешь знать… Тогда вот тебе, получай, иди и смотри, что произошло на этой яхте, гадкий засранец!
Вне себя от гнева, он рванул менеджера за рукав и потащил за собой на нижнюю палубу.
– Иди, личный друг князя Альберта, иди и посмотри сам, что произошло на этой яхте!
Он остановился у двери в каюту и наконец отпустил Ролана Шатца, указав на тела, распростертые на постели.
– Смотри!
Роланд Шатц глотнул воздуха и тут же едва не задохнулся. Когда увиденное дошло до его сознания, глаза его сверкнули, он вдруг смертельно побледнел и рухнул без чувств.
Спускаясь пешком в порт, Фрэнк увидел толпу людей, глазевших на полицейские машины и на людей в форме, которые суетились между парусными лодками у причала. Услышав за спиной далекий звук сирены, он замедлил шаги. Подобное скопление полиции означало, что произошло что-то посерьезнее столкновения двух лодок.
И потом сюда уже слетелись журналисты. Наметанный глаз Фрэнка сразу их вычислил. Они сновали повсюду, с таким упорством выискивая информацию, что было ясно – случилось нечто из ряда вон выходящее. Сирена, звучавшая прежде далеко, словно легкое предчувствие, теперь выла на полную мощь.
Две полицейские машины вылетели с рю Раскас, промчались вдоль набережной и затормозили перед ограждением. Агент поспешил отодвинуть его, пропуская их. Машины остановились возле «скорой помощи», стоявшей у причала с открытыми задними дверцами.
Фрэнк подумал, что они похожи на распахнутую пасть хищника, готового проглотить свою жертву.
Из машин вышли люди, одни в форме, другие в штатском, и направились на корму большой яхты, стоявшей чуть поодаль. У сходней Фрэнк увидел комиссара Юло. Вновь прибывшие остановились и поговорили с ним, потом все поднялись на судно и перешли на застрявшую яхту.
Фрэнк не спеша обошел собравшуюся толпу с правой стороны бара, и оказался в таком месте, откуда все было хорошо видно. Из салона двухмачтовой яхты санитары с трудом вынесли пластиковые мешки с широкой застежкой-молнией, и Фрэнк узнал мешки для трупов.
Он постоял, со странным равнодушием наблюдая, как их переносят в «скорую помощь». Когда-то место преступления было его habitat naturale. [15] Теперь же он смотрел на эту картину равнодушно, без гнева, какой испытывает в подобном случае каждый полицейский, и без сожаления, свойственного обычным людям. Пока закрывали дверцы «скорой помощи», комиссар Юло и его спутники цепочкой сошли вниз по трапу бальетто.
Юло направился прямо к толпе журналистов, которых полицейские едва удерживали. Его ожидали газетные репортеры, сотрудники служб новостей на радио, представители телевидения. Комиссар налетел на них, как ветер на тростник. Фрэнк издали представил, как его засыпают вопросами, лезут с микрофонами в лицо, лишь бы вырвать хоть какую-то новость, просто несколько слов, на которые можно накрутить потом сколько угодно других слов и тем вызвать интерес у публики. Когда журналисты не могут сообщить правду, они довольствуются тем, что разжигают любопытство.
Выдерживая натиск прессы, Юло посмотрел в сторону Фрэнка, и тот понял, что комиссар заметил его. Юло ушел от журналистов, ничего не сообщив им и только все время повторяя «без комментариев». Он удалился, а вслед ему все еще неслись вопросы, на которые он не мог или не хотел ответить. Юло задержался у ограждения и жестом велел Фрэнку подойти. Тот неохотно протиснулся сквозь толпу и остановился у ограждения.
Они посмотрели друг на друга. Комиссар, возможно, недавно проснулся, но уже выглядел таким усталым, словно не спал двое суток.
– Привет, Фрэнк. Пошли со мной.
Он сделал знак агенту, стоявшему рядом, и тот, отодвинув ограждение, пропустил Фрэнка. Они сели за столик бара под зонтом на тротуаре. Юло рассеянно осмотрелся, будто плохо соображая, что происходит вокруг. Фрэнк снял очки и подождал, пока тот опять посмотрит в его сторону.
– Что случилось?
– Два покойника, Фрэнк. Убитые, – ответил Юло, не глядя на него. Помолчал, потом посмотрел на него и добавил: – И не какие-нибудь случайные люди. Йохан Вельдер, пилот «Формулы-1». Его девушка, Эриджейн Паркер, чемпионка по шахматам, тоже знаменитость.
Фрэнк промолчал. Он знал, сам не ведая почему, что на этом дело не закончится.
– У них нет лиц. Убийца снял кожу, как с животных. Жуткое зрелище. В жизни не видел столько крови.
Тем временем, печальный отъезд «скорой помощи» и фургона криминалистов послужил сигналом – смотреть больше не на что. Любопытные стали понемногу расходиться. Журналисты, собрав все, что могли заполучить, тоже разъезжались.
Юло помолчал еще, посмотрел Фрэнку в глаза и негромко спросил:
– Хочешь взглянуть?
Фрэнку хотелось сказать: «нет». Все в нем говорило: «нет!». Он больше никогда не желал видеть ни следы крови, ни перевернутую мебель, не желал щупать горло лежащего на земле человека, чтобы понять, мертв тот или жив. Он больше не был полицейским, он не был теперь даже человеком. Он был никем.