– В котором часу прибыть?
– С утра у нас пресс-конференция. Думаю, часам к десяти закончим. Подъезжай где-нибудь в половине одиннадцатого.
– Хорошо. Буду.
Он закончил разговор и пошел принимать душ. Пес довел его до двери, но, когда сообразил, что это за процедура, в ужасе попятился. Выйдя, Джим оделся и какое-то время слонялся по дому мимо телевизора, включенного на МТВ, делая вид, что слушает музыку и завтракает.
Убив таким образом время, он вышел из дома и направился в полицейский участок.
Он неторопливо двигался к Сомилл-роуд и по дороге обозревал Флагстафф. Что-то изменилось, что-то осталось прежним. Молодые люди, раскатывающие по улицам в автомобилях, были детьми, когда он уезжал отсюда. Его сверстники, учившиеся в университете, разъехались по миру. Кто нарожал детей, кто развелся. Кого-то уже на свете нет, о ком-то даже памяти не осталось.
Путь до участка показался ему бесконечно длинным.
Джим с трудом припарковал «рэм» в тени деревьев на стоянке. Лучше бы, конечно, запереть Немого Джо в кузове, но жаль псину – изжарится ведь там под солнцем. Джим вывел его прогуляться, перед тем как впустить в кабину. Немой Джо – аккуратный пес и сиденья не запачкает, но над полным мочевым пузырем и человек не властен.
Он открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья. Немой Джо покружил немного по стоянке, принюхался и поднял было лапу на шину «хонды», но тут же раздумал, отвлекшись на кого-то сидевшего в ней.
Из «хонды» выпрыгнул мальчик лет десяти. В джинсах, кроссовках и жилетке, надетой поверх майки с символикой «Дельфинов Майами». Из-под бейсболки выбивались длинные черные волосы, поблескивающие на солнце.
– Привет, собака. Ты откуда?
Немой Джо выжидательно уселся на землю. Мальчик протянул руку и потрепал его по загривку. Джим подошел. Парень явно не боится собак, но реакции животных не всегда можно предугадать, а Джиму меньше всего хотелось объясняться с разгневанным родителем пацана, если пес его тяпнет.
– Немой Джо, ко мне! Хватит приставать к незнакомым.
– Он не пристает. Красивый у вас пес и, как видно, добрый.
Подойдя, Джим отметил, что мальчику на вид лет десять, он довольно высок для своего возраста. Цветом лица и волосами похож на аборигена, поэтому Джим удивился, когда тот посмотрел на него ясными голубыми глазами.
– Почему его зовут Немой Джо?
Джим пожал плечами и усмехнулся.
– Ну, он не очень разговорчив, скажем так.
Пес поднялся, обошел мальчика и встал между ними, как будто желая представить Джиму нового друга. Но Джим-то знал: он просто хочет, чтобы его погладили сразу оба.
– Любишь зверей?
– Конечно. У меня есть черепаха и хомяк, а когда-нибудь будет конь.
– А-а. Ну что ж, дело стоящее.
Джим присел на корточки, и Немой Джо тут же привалился к нему.
– Меня зовут Джим, а тебя?
– Сеймур.
– Иди сюда, Сеймур, я тебе кое-что покажу.
Мальчик присел с ним рядом, и Джим начал ему объяснять:
– Если хочешь подружиться с собакой, почеши его там, куда ему самому не достать. Лучше всего вот здесь, повыше хвоста или на груди. Попробуй.
Сеймур провел пальцами по груди пса. Немой Джо застыл и высунул язык, словно никогда в жизни не испытывал такого наслаждения.
– А теперь убери руку.
Сеймур послушался, и Немой Джо тут же стал наступать на него, выпятив грудь и всем своим видом показывая, что одной ласки ему мало.
– Видал наглеца?
Сеймур засмеялся.
Но тут позади них раздался женский голос, и над их головами простерлась тень.
– Сей!
Джим поднялся и наткнулся взглядом на встревоженное лицо Эйприл Томпсон. Она узнала его, и тревога улетучилась, уступив место какой-то неловкости. Джим снова поглядел на Сеймура и обнаружил, что на детском личике сияют в точности такие же глаза, как у Эйприл. От этого у Джима почему-то защемило сердце.
– Вижу, ты и твой пес уже познакомились с моим сыном.
– Сеймур – твой сын?
Мальчик вмешался и не дал матери ответить:
– Джим объяснил мне, как подружиться с собакой. Его зовут Немой Джо.
– Иногда мне хочется, чтоб и тебя так же звали. Садись в машину и пристегнись. Нам пора.
– Есть. Пока, Джим. Пока, Немой Джо.
Он в последний раз погладил по голове пса и запрыгнул в машину. Джим и Эйприл сквозь заднее окошко следили, как он, почти скрытый спинкой сиденья, копошится, пристегивая ремень безопасности.
Потом они перевели взгляд друг на друга. Сеймур по детской наивности, конечно, не заметил их взаимного смущения.
– Извини, у меня слишком экспансивный ребенок.
– Славный парень. Умный и живой. Сколько ему?
– Даже слишком живой.
Эйприл не ответила на его вопрос. Джим пытался стряхнуть неловкость, а бессонная ночь отказывалась помогать ему в этом. Тогда он решил сменить тему, как будто эта уловка могла что-либо изменить в их отношениях:
– Ты здесь по делам?
Эйприл махнула рукой.
– Была на бессмысленной пресс-конференции по убийству Калеба. Полиция блуждает во тьме, хотя и напускает на себя таинственность. Они не только не знают – кто, но и не знают – как.
Она посмотрела на него, словно пытаясь проникнуть за барьер темных очков.
Джим, подходя к Сеймуру, не стал снимать очки. Ему не хотелось выслушивать очередное изумленное замечание ребенка по поводу его глаз. Теперь он был рад, что не снял их.
– Ты ничего не хочешь мне сообщить помимо уже сказанного?
– Нет. Я рассказал тебе то же, что и Роберту.
Джим лгал и знал, что Эйприл это понимает. То, что он видел, явилось бы лакомым кусочком для любого хроникера, и уж тем более для хроникера местной газеты.
Но в жизни его было слишком много разных стычек, чтоб еще нарываться на стычки с полицией. На это он не пошел бы даже в угоду своей бывшей девушке и ее сыну с голубыми глазами и волосами, черными как смоль.
Эйприл не настаивала. В конце концов, ей не привыкать.
– Ну как знаешь. Если передумаешь – заходи ко мне в редакцию.
Она повернулась к нему спиной и направилась к своей «хонде». Джим наблюдал, как она садится в машину, заводит мотор и выезжает со стоянки. Сеймур помахал ему сквозь стекло, и Джим ему ответил. У него не шло из головы лицо Эйприл, когда она обошла его вопрос о возрасте сына.
Он еще несколько минут постоял, размышляя и поеживаясь от неестественного холода под ярким солнцем, заливавшим стоянку.