– Все понятно.
– Если возникнут какие-нибудь проблемы, невыносимая боль или очень сильное кровотечение, нужно сразу же обратиться в клинику. Ты обещаешь?
– Обещаю.
Эльза уже все поняла и больше не хотела ничего слышать. Она мечтала вернуться домой, проглотить таблетки, лечь в постель, натянуть одеяло на голову и оставить все, что случилось, далеко позади.
– Хорошо. Если что, ты знаешь, где меня найти. Или поговори с Анной, если тебе что-то будет неясно, она уже прошла через это.
– Ой, а я и не знала!
Стефано промолчал, вытащил из кармана куртки пакетик и отдал его Эльзе.
– Спасибо.
Она засунула таблетки в сумочку и в ответ протянула ему конверт с пятьюстами евро.
Таким образом, сделка состоялась.
– Я этого не понимаю, – сказала Эльза. – Почти во всех европейских странах, даже в США, разрешены таблетки для абортов, а в Италии – нет. И мы вынуждены устраивать подобное представление.
– Я тоже этого не понимаю, – ответил Стефано и встал. – Но надеюсь, что в ближайшие годы что-то, может быть, и сдвинется с места.
Они обнялись, поцеловали друг друга в щеку, и Эльза покинула бар.
К машине она уже почти бежала.
Эльза стояла перед зеркалом в ванной, держа в одной руке таблетки, а в другой – стакан с водой, и разглядывала себя. Она пыталась прочесть по своему лицу, действительно ли хочет проглотить эти таблетки. Решимость, которая в Пиенце придавала ей уверенности, постепенно улетучивалась.
Она положила три драгоценные таблетки на край умывальника. Если хотя бы одна из них упадет в сток, все пропало.
Потом она пошла в комнату и поставила диск с музыкой Моцарта. «Амадеус, – подумала она, – папа и, если хочешь, даже Фрэнки, будь ты проклят, мне так не хватает тебя, а этот ребенок был бы единственным напоминанием о тебе!»
Она открыла окно. Воздух был влажным и холодным, и ее охватил озноб. В доме на противоположной стороне улицы какая-то женщина подметала балкон. «Что за глупость! – подумала Эльза. – Что за полная глупость при такой погоде подметать балкон!»
Женщина заметила Эльзу и помахала ей. Эльза махнула рукой в ответ. И поскорее закрыла окно, прежде чем женщина смогла что-нибудь крикнуть или что-то спросить у нее. Звуки музыки Моцарта повергли ее в еще большую печаль, хотя казалось, что это невозможно, и она выключила проигрыватель.
Впервые ей в голову пришла мысль, что следует убить не только ребенка, но заодно и себя. В принципе, ей было все равно. Но она не знала, как это сделать.
Она подсела к письменному столу, вытащила из ящика стола новенький блокнот, который купила несколько дней назад, и сняла колпачок с авторучки с пером.
– «Прости меня, Амадеус, – написала она, – но ничего не получится. Я не могу родить его».
В этой фразе было что-то бесповоротное – возможно, потому что она была написана на белом листе бумаге. Она словно выносила окончательное решение.
Над ее письменным столом висела фотография Эди. Он держал стаканчик с мороженым, подняв его вверх, словно букет цветов, и улыбался. Его лицо поражало наивностью и внушало страх своим затаенным безумием.
«Нет, – подумала она, – нет, действительно нельзя. Не дай Бог, еще раз… Нельзя, чтобы ребенок был таким, как Эди».
Она написала и это тоже.
Она вернулась в ванную. И когда снова посмотрела в зеркало, то поняла, что не имеет права убивать себя.
Чтобы проглотить три таблетки, ей понадобилось двадцать семь секунд. Потом она запила их стаканом воды из-под крана.
В спальне она сняла джинсы и пуловер, забралась в постель и натянула одеяло на голову. Ей хотелось спать как можно дольше, до тех пор, пока придет время принять простагландин, чтобы положить всему этому конец.
Эльза проспала четырнадцать часов, до шести следующего утра. Потом она встала, вымылась под душем, прислушалась к себе, но ничего не ощутила. Абсолютно ничего. Она чувствовала себя очень хорошо. В кухне она вскипятила чай, разрезала яблоко на маленькие кусочки и съела их с молоком.
«Я уже почти как Эди, – подумала она. – Это же своего рода «здоровый суп».
Анна пришла около полудня. Она ночевала у своего друга.
– Все в порядке? – спросила она и обняла Эльзу.
Та лишь пожала плечами. Вид у нее был несчастный.
– Ты приняла таблетки?
Эльза кивнула.
– И теперь раздумываешь, правильно ли поступила?
Эльза снова кивнула.
– Тогда слушай.
Анна подошла к холодильнику, налила себе стакан молока и жадно его выпила.
– Когда ты заметила, что не пришли месячные, ты же хотела, чтобы они были. Или нет?
– Да, конечно.
– Va bene. Отнесись к тому, что произойдет, точно так же. Ты получила медикаменты, которые совершат чудо, и у тебя снова будут месячные. Вот и все. Волшебное средство. А боль в животе, которая придет за этим, будет самой прекрасной на свете. Помни об этом и переноси все с радостью. Ты счастливица, потому что скоро все будет как раньше. Жизнь продолжается, и ты снова можешь строить планы. Fantastico! Ты должна сказать: «Спасибо, Боже, что дал мне второй шанс».
Эльза усмехнулась:
– Приятно слышать.
– Не вспоминай о том, что произошло. Что ты делала этот проклятый тест на беременность… Ты должна полностью выбросить это из головы, иначе сама себя угробишь.
Но Эльза не могла ничего изменить. Она думала об этом. Каждую минуту.
На следующее утро она проглотила простагландин и уселась перед телевизором. После программы «Telegiornale», которая начиналась в двадцать часов и шла полчаса, она хотела посмотреть «Chi l’ha visto» [100] , передачу, в которой сообщалось о таинственных преступлениях, об исчезнувших детях или пропавших людях и где население просили оказать помощь полиции. Но как раз в это время у нее начались такие сильные боли, сопряженные с кровотечением, что она была не в состоянии смотреть передачу. Она позвала Анну, которая сидела в своей комнате и читала.
– Ну наконец-то, – улыбаясь, сказала Анна, – скоро все закончится. Боль – это нормально. Не беспокойся.
«О боже мой, он умирает, и я ничем не могу ему помочь!» – Эльза не могла думать ни о чем другом и проклинала ненавистный мир, который оставил ее одну в этой ситуации.
Анна сварила специальный чай, положила ей грелку на живот и помассировала спину. В полночь боль стала слабее, и измученная Эльза уснула.
К утру она почувствовала себя намного лучше. Анна еще спала. Эльза не хотела мешать ей и, стараясь не шуметь, сварила себе крепкий кофе. Она смутно припоминала, что ей снился Эди, но не помнила, что именно.