– У меня впервые такое чувство, что я живу по-настоящему, – сияя, сказала она, переводя дух. – Ты можешь себе это представить, дорогая? Ведь мне уже скоро двадцать лет!

«Я желаю ей огромного счастья с Фрэнки», – подумала Сара и твердо решила, что завтра же как можно раньше уедет в Берлин.

Когда Сара и Катрин вернулись к палатке, Фрэнки сидел под дубом и курил марихуану. Он улыбался, но был не в состоянии контролировать свои глаза. Они у него буквально вращались и периодически закатывались под лоб.

Сара и Катрин зажгли факел, и при его свете пили красное вино и разговаривали. В половине двенадцатого они набрали воды из двадцатилитровой канистры, стоявшей за машиной, почистили зубы, сбегали в кукурузу и подготовили палатку на ночь. Фрэнки молча смотрел на них, задирая голову, чтобы выпустить дым.

Они залезли в палатку, а Фрэнки сидел под дубом и молча курил.

Около трех часов утра Сара проснулась. Катрин спала глубоко и крепко, тихонько посвистывая. Место возле нее по-прежнему было пустым. Сара выбралась из палатки, чтобы посмотреть, где Фрэнки.

Он сидел, прислонившись к дереву и закрыв глаза. Саре было холодно. Она взяла одеяло из палатки, завернулась в него и села рядом. Оказалось, что Фрэнки не спит. Он смотрел на нее.

– Что случилось? – спросила она. – Ты что, собираешься всю ночь сидеть здесь?

– Может быть, да. А может, нет.

– Неужели ты не устал?

– Еще нет. – Он протянул ей бутылку пива. – Хочешь глоток?

Сара кивнула и выпила. Когда она протянула Фрэнки бутылку, он взял ее за руку.

– Пойдем к морю!

От его прикосновения Сару будто током пронзило. А сердце ее забилось так, словно готово было выскочить из груди. Накинув одеяло на плечи, она пошла по темной тропинке вслед за Фрэнки.

И теперь, спустя много лет, Сара не раз думала, кто же в ту ночь начал первым. Может, виной всему была рука, которую она положила ему на плечи, когда ее сандалии утонули в песке. А может, его взгляд – то, как он смотрел на нее, стоя на берегу. Или решимость, с которой он притянул ее к себе и обнял. Как бы то ни было, она страстно ответила на его поцелуй. И ответила так, что в конце концов они вместе упали на песок.

– Я так и знала… – простонала Сара. – Поэтому ты весь день не мог смотреть на меня.

Катрин проснулась, потому что у нее зачесалась левая щиколотка. Она осторожно повернулась, чтобы никого не побеспокоить, и увидела, что палатка пуста. Ничего не поняв, она включила карманный фонарик и посмотрела на часы. Чуть больше половины четвертого. Только через два часа наступит рассвет. Она выбралась из палатки. Ни следа Фрэнки и Сары.

– Эй! – тихонько позвала она. – Где вы, мои сладенькие?

Ей никто не ответил. Дурное предчувствие превратилось в страх, и Катрин, прихватив фонарик, отправилась к морю.

Прибой с тихим шорохом бился о песок, мутная луна заливала пляж серым холодным светом. Безлюдная местность казалась призрачной, но совсем уж нереальными выглядели два обнаженных тела. До Катрин, которая остановилась на песчаном холме, доносились их стоны.

Сара и Фрэнки чувствовали себя свободными, словно были одни в целом свете. В этот час весь мир принадлежал им, и они даже не подумали о том, чтобы где-то укрыться.

У Катрин подкосились ноги, и она упала на колени. Несколько минут она не могла сдвинуться с места и словно загипнотизированная смотрела на то, что происходило на берегу.

Когда взошло солнце и Фрэнки с Сарой вернулись, она уже упаковала свои вещи.

– Я все видела. И не хочу ничего слышать, – сказала она.

– Проклятье! – прорычал Фрэнки и от ярости изо всех сил ударил по дубу, поранив ногу.

Сара хотела что-то сказать, но не могла. Словно сквозь плотный туман, она слышала звуки просыпающегося кемпинга: где-то плакал ребенок, хлопала дверь жилого вагончика-прицепа, гремела посуда, из пока еще закрытых палаток доносились приглушенные голоса, вдали слышались звуки радио. Она была не в состоянии обнять подругу и объяснить ей, что случилось. Она была не в состоянии просить у нее прощения. Она просто стояла и хотела, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.

– О'кей, Фрэнки, – сказала Катрин, и голос у нее был мягким, как бархат, и более глубоким, чем обычно, – я ошиблась в тебе, вот и все. Никогда больше не попадайся мне на глаза.

Она обернулась к Саре и долго смотрела на нее.

– Жаль, – сказала она, – жаль нас.

Еще никогда Сара не видела столько печали и разочарования в глазах подруги.

Катрин схватила дорожную сумку. Ни Сара, ни Фрэнки не просили у нее прощения. Они не сказали ей «останься». Они не сказали вообще ничего, просто смотрели ей вслед – не двигаясь, молча, пока она не исчезла между палатками и жилыми вагончиками.

8

Уже полтора года Фрэнки жил в четырехкомнатной квартире в старом доме в Шёнеберге, рядом с парком Клейста. Фрэнки и его брат унаследовали квартиру своей тетки Ольги. Она была незамужней одинокой дамой лет пятидесяти, которая никогда не выходила из дому не накрасившись, сходила с ума от «Битлз», преподавала английский язык ученикам профтехучилища и однажды воскресным утром перерезала себе вены, слушая поставленную на бесконечный повтор песню «Yesterday». Фрэнки и его брат Уве после смерти Ольги отремонтировали квартиру, содрали со стен тяжелые матерчатые обои с золотым орнаментом и пристроили дешевую, но новую – с иголочки – кухню. С балкона открывался прекрасный вид на парк.

Три месяца назад на университетском празднике Уве влюбился в девушку из Новой Зеландии, у которой была годичная стипендия в Германии, и последовал за ней на ее родину. Он изучал машиностроение, но бросил учебу и теперь хотел испытать себя в разведении рыбы.

С тех пор Фрэнки жил один на ста пятидесяти двух квадратных метрах в четырех комнатах. На счастье, у него были терпеливые соседи, которых целыми днями не было дома и которые вечерами терпеливо сносили его многочасовую игру на рояле. Собственно, все было идеально, вот только денег катастрофически не хватало.

– Если ты не против, я буду жить у тебя, – сказала Сара. – Я все равно даже представить не могу, что выдержу разлуку с тобой больше чем двенадцать часов.

Спустя два месяца Сара отказалась от своей квартиры в Кройцберге и переселилась к Фрэнки. Места для двоих было более чем достаточно, а у Фрэнки больше не было проблем с оплатой. Того, что могла доплатить Сара, хватало на квартиру. Хотя у Фрэнки было мало времени и он с утра до вечера сидел либо за книгами, либо за роялем, чтобы подготовиться к экзаменам, Сара все равно была счастлива. Она наслаждалась тем, что сидела в своей комнате, изучала «Симплициссимус» для курса германистики и слушала через закрытую дверь музыку Фрэнки. Рояль был его единственной ценной и горячо любимой собственностью, которую он холил и лелеял, и на его гладкой, как зеркало, поверхности нельзя было найти ни пылинки.