У каждой человеческой цивилизации был в фольклоре похожий миф, и тысячи лет противостояния адептов Пути и Братства Йуну отражались в той или иной форме в преданиях десятков разных народов. В Китае предков Сторожа звали Фань Хуань Цзу, или Сынами Отраженного Света, в древней Мексике они были последователями великого Кетсалькоатля…
В основе каждого испытания лежала необходимость сделать ключевой выбор. В первом этот выбор формулировался так: «Убей, или тебя убьют». Путь Сета начинался со смерти. Он разбудит в Роберте потаенную грубую и безжалостную силу, которая дремлет почти в каждом человеке; инстинкты древнего охотника, который сражался и убивал, чтобы выжить и удержать свою территорию. В этом был смысл испытания земли.
Для того чтобы успешно выдержать его, Роберту придется посмотреть в лицо смерти и остаться в живых.
Многие из тех, кому доводилось вступать на Путь, погибали при первом же испытании. Хотя некоторые из них были прирожденными воинами…
Роберту понадобится удача. Он подвергнется атаке Братства, и риск для жизни, с которым будет сопряжено отражение этой атаки, велик. Ему придется познать во всей глубине то, что принято называть у людей ненавистью, болью и презрением, и выйти сухим из воды.
И тогда он завладеет первым — круглым — ключом.
Сторож вновь вознес к небу молитву за Роберта.
Кембридж,
март 1981 года
Взявшись за ручку двери, Кэтрин обернулась на Роберта и, строго посмотрев в глаза, спросила:
— Ты ведь войдешь со мной?
— Господи, еще спрашиваешь!
Первый поцелуй — с привкусом вина и сигарет — прошиб обоих, как электрический разряд. Кровь ударила в голову. Они долго не отрывались друг от друга. Кэтрин покусывала его губы и язык и тихонько всхлипывала, дрожала всем телом и изо всех сил прижималась к нему. Слепо натыкаясь на предметы мебели и разрывая друг на друге одежду, они чудом добрались до постели.
Она сама стянула через голову черное платье и упала на Роберта сверху. Они тут же соединились, и Кэтрин вдруг зашептала нечто невразумительное. Ослепленный вожделением, Роберт в какой-то момент даже начал прислушиваться, но не смог разобрать ни слова. А потом плюнул и с головой ринулся в сладкую пропасть…
Он задремал, развалившись на неубранной постели, а когда проснулся, увидел, что Кэтрин уже успела принять душ и переодеться — почему-то в мужскую пижаму. Перехватив его удивленный взгляд, она молча подошла к постели и остановилась прямо перед ним. Роберт принялся расстегивать на ней пижаму и целовать теплый живот. Кэтрин чуть помедлила, а потом все же отстранилась и сказала с улыбкой:
— Не пора ли взяться за работу, дружок? Немного волшебства, немного творчества, а потом еще немного секса. Как тебе мой план?
Повинуясь ее распоряжениям, он выдвинул письменный стол на самую середину комнаты и поставил стулья так, чтобы они с Кэтрин сидели друг напротив друга.
— Зажжем свечи? — предложила она и, не дожидаясь его ответа, сама зажгла около десятка и расставила по всей комнате.
Роберт любовался ею.
— Ты удивительно притягательна сейчас, Кэт. Может, ты и вправду ведьма?
— Адам уверен в этом.
— Ты ему тоже нравишься.
— О, я знаю. Но пьеса нравится ему еще больше. Поэтому мы с ним не спим, а пишем. Но я не сдаюсь. У меня есть в моем ведьминском арсенале кое-какие секреты.
— И жалкий суррогат вроде меня — один из них?
— Перестань, ты не суррогат. Ты вполне себе самостоятельный и симпатичный Роберт Реклис.
— Так он правда считает тебя ведьмой? Может, он просто сильно хочет тебя?
— Нет, правда считает. Я владею сексуальными чарами.
— В каком смысле?
В этот момент на журнальном столике вскипел чайник, и Кэтрин отвлеклась на него.
— Так все-таки, Кэт?
— Ну, чары как чары. Ничего особенного. Запретный дар. А я люблю все запретное.
— Будешь смеяться, но я не верю в магию.
— И правильно, и не верь. Это все шутка на самом деле. Моя игра, которую я сама придумала. Просто выпускаю наружу то, что скрыто в подсознании, а ты даже не подозреваешь о том, какие силы у нас там прячутся!
— А вот я слышал, что ты что-то нашептывала во время секса… Это и есть твоя магия?
— Да.
— Я не понял ни единого слова.
— Тебе и не надо. Это мои слова. Они только для меня. Они усиливают эффект от близости с мужчиной.
— Слова?
— Да, если ты в них веришь.
— Послушай, если слова способны усиливать эффект какого-то действия… то, по-моему, это называется заклинаниями, а?
— Как хочешь называй. Чай будешь?
Кэтрин плеснула кипятку в две чашки и поставила их на стол.
— Волшебный чай, между прочим. Тебе понравится.
— Что ты туда насыпала? Сушеные глаза тритонов?
— И не только.
Он переводил недоверчивый взгляд с Кэтрин на свою чашку, в которой исходила паром зеленоватая жидкость.
— Надеюсь, нас не посадят за этот чай?
— Доверься мне. Тебе понравится.
Он сделал небольшой глоток. Чай отдавал горчинкой, но в целом был приятен на вкус.
— А что это был за скандал, о котором ты обмолвилась у Адама?
— Да так… Я влюбилась в декана факультета философии. На первом же курсе. Собственно, ради него и перевелась на этот факультет. Хотела принадлежать ему, быть с ним. Он сам этого хотел и к этому меня подталкивал.
— Ну и что же в этом скандального? Банальная интрижка профессора со студенткой.
— Как сказать, банальная… Я бросила его в тот же день, когда он решил расстаться из-за меня со своей женой. Владеть человеком безраздельно нельзя. В тот самый момент, когда тебе начинает казаться, что он полностью в твоей власти, он может запросто ускользнуть и оставить тебя у разбитого корыта. Именно это и произошло с ним.
Роберт глотнул еще чаю и почувствовал, как внутри его разливается приятное тепло.
— Скажи, волшебник, а вот в том месте, где ты рос… Там было много девчонок, похожих на меня?
— Ведьм, ты имеешь в виду? В общем, хватало. У нас места чародейские: много старинных поверий и прочего в том же духе. Но мои родители не верили в сверхъестественные силы и всячески ограждали меня от общения с тетушками и бабушками. Я ни одну из них за всю жизнь в глаза не видел. Рос сугубым материалистом. И знаешь, не жалею об этом.
— Почему?
— Потому что в противном случае мне пришлось бы верить в то, что наш мир — страшное, пугающее место.