Мое настоящее имя недостойно упоминания здесь. Я давным-давно стряхнул его с себя, как ящерица стряхивает старую кожу. Я жил среди вас, учился вместе с вами и учил вас, принимал пищу в домах ваших и спал с женщинами вашими. Я никогда не пробуждал к себе ничьих подозрений, и передо мной распахивались все ваши двери. Вам всегда было интересно быть со мной и беседовать со мной, ибо я постиг литературу вашу и музыку вашу. А вы разве постигли мою? Я постиг законы ваши и заповеди ваши. А вы разве постигли мои? Я постиг все ваши страхи и кошмары. А вы разве постигли мои? Я зовусь Аль-Хидр, великий учитель древности, и я хочу преподать вам урок — нужный, необходимый, без которого вам не обойтись и который пойдет вам только на пользу.
Не вменяйте мне в вину ненависть, ибо меня переполняет любовь. Я научился ценить свободу, но Господа я люблю больше. Я научился уважать Америку, но весь мир я люблю больше.
Я убежден, что Америку необходимо подчинить воле Божьей. Она содрогнется и рухнет, а потом возродится из руин чистой и обновленной. Америке придется понять, что истинная свобода — в подчинении Богу, а не в своеволии и заносчивости.
И поэтому я принял решение разрушить Нью-Йорк.
Литл-Фолс,
27 августа 2004 года
Кэтрин вернулась домой после полуночи и сразу же направилась в спальню. Она лежала с Робертом в тишине и в темноте, всего в нескольких дюймах от него, а казалось, что на расстоянии целой жизни. Семь лет назад она отказалась от карьеры, шесть лет назад они вновь встретились и влюбились друг в друга.
Нечасто так случалось, чтобы они были вместе и даже не разговаривали. Уж не говоря о сексе. Она легла рядышком и просто заснула. И он заснул следом за ней. А перед этим они всем своим видом показывали, что им надоело взаимное отчуждение. Но что поделать, если оно существовало…
Роберту снилось, что они занимаются любовью.
И удовольствие, которое они получили, было безграничным…
А потом он во сне открыл глаза и понял, что это не Кэтрин, а Терри. Не размыкая объятий, он зажмурился, всем сердцем желая, чтобы видение исчезло и чтобы жена вернулась. Но этого не произошло. Терри улыбалась ему и не отводила глаз. А Кэтрин стояла около постели и качала головой.
— Тебя трудно в чем-то винить… — произнесла она задумчиво. — Все хотят Терри.
А потом он, рассердившись, вскочил, убежал в ванную и, поймав свое отражение в зеркале, вдруг понял, что он — это не он, а Адам…
Он проснулся в холодном поту. Кэтрин рядом не было. За окном лишь чуть-чуть розовело. Он дождался рассвета, напряженно глядя в сумрак перед собой.
14 августа 2003 года
День Великого затмения
Адам охотился за Зверем несколько месяцев кряду — когда в одиночестве, когда при помощи и содействии Сторожа. И вот он стоял на пересечении Тесла-стрит и Робинсон-стрит в Шорхэме, штат Лонг-Айленд, и пристально разглядывал заброшенные здания. Прямо перед ним поднималась к небу кирпичная башня. Он знал, что там располагается его лаборатория, как знал и то, что сейчас он находится в ней.
Пальцы Адама сомкнулись на талисмане, подаренном Терри. Он поднес его к губам и поцеловал. Адам был спокоен, совершенно невозмутим и предельно мобилизован. Никогда еще в своей жизни он не был настолько готов к схватке, как сейчас.
На часах было без пяти четыре.
Охранник мирно дремал у парадного входа. Прикрыв на минуту глаза и сосредоточившись, Адам увидел внутренним зрением все, что происходило тут сегодня до его прихода. Вот он приехал, вот прошел к дыре в заборе и нырнул в нее…
Адам чувствовал в себе не только свою силу, но и силу Кэтрин. Именно ей он был обязан тем, что успел вовремя, — Кэт предупредила, что атака состоится как раз сегодня.
Адам воспользовался той же дырой в заборе, которой до него воспользовался враг. Он быстро пересек двор и подошел к нужному окну первого этажа…
Плоский барабан лежал на обычном деревянном столе и излучал легкое золотистое свечение. В другом конце комнаты сгорбился в кресле пожилой мужчина. Его глаза были сомкнуты, он находился в состоянии глубокой медитации. Мужчина сидел недвижно и лишь медленно крутил в пальцах совсем крошечный барабанчик из того же светло-желтого металла — миниатюрную копию большого. Адам вновь перевел глаза на стол и увидел, что верхняя и нижняя грани его вращались в противоположных направлениях, а геометрические фигуры, высеченные на боках, светились оттенками мутно-белого и золотого. Он напряг зрение и различил едва заметную дымку, висевшую над барабаном, а внутри ее некое маленькое тело, которое то становилось четче, то исчезало… Больше всего оно было похоже на глаз.
Адам беззвучно шевелил губами, вознося к небу молитву. А потом пробормотал еле слышно:
— Господи, дай мне силу остановить его. Пусть даже ценой жизни…
Пожилой мужчина вдруг поднялся с кресла и сделал шаг к устройству. Адам увидел, что его враг плачет. У него было лицо человека, понесшего тяжелую утрату. Адам не стал больше ждать, распахнул дверь и вошел в помещение. Мужчина, погруженный в свои мысли, его не замечал.
Адам приблизился было к нему, но в последний момент тот не оборачиваясь выставил перед ним руку. В это мгновение над барабаном вновь выплыло из тумана Око. Оно будто полыхнуло в сторону пришельца огнем, и Адам, вдруг ставший легким как перышко, отделился от земли, пролетев метров пять назад, врезался спиной в дверь и неуклюже сполз на пол.
Пока он, кряхтя и стеная от боли, пытался подняться, пожилой мужчина подошел к столу и занес руку над барабаном.
— Стой! — крикнул Адам.
— Нет. О нет, я не могу. Да и зачем? — ответил враг.
С этими словами он водрузил на крышку большого барабана свой маленький, и вращение граней резко ускорилось. Более того — большой барабан стал издавать низкий, едва слышный звук, напоминавший приглушенный расстоянием рев двигателей пассажирского лайнера, летящего на умопомрачительной высоте. Воздух вокруг барабана начал плавиться. Подождав с полминуты, пожилой мужчина снял маленький барабанчик и зажал в кулаке правой руки. Гул прервался, и движение граней большого барабана вновь замедлилось.
— Вот теперь он заряжен. Ты не в силах мне помешать. Сейчас я отвезу Марифат в Манхэттен, где он быстрее и вернее всего сможет напитаться силой, взятой у людей. Их жадностью, их страхами, их лицемерием. Затем я вновь вставлю в него ключ, и он сдетонирует.
Адам наконец поднялся на ноги и вновь попытался приблизиться к столу. В движении и свечении барабана, стоявшего на столе, ничего не изменилось. Адам усмехнулся.
— Оно не реагирует на меня, — произнес он. — А знаешь почему? Во мне нет страха и ненависти.
— Назад, — предупредил его враг.
Адам и не думал останавливаться.