По его потемневшим глазам Морин поняла, что он забыл о ней и полностью погрузился в свой горестный рассказ.
– Льюис играл в саду, мы с Тельмой сидели дома и разговаривали о нашем будущем, как вдруг послышался крик мальчика, и он вбежал в дом, показывая мне укушенную руку. Ранки по размеру были похожи на шмелиные укусы. Я знал, что укусы сразу нескольких насекомых могут вызвать анафилактический шок. Следя за состоянием Льюиса, я велел Морин выводить из гаража машину, чтобы везти его в «Самаритен». Но не успела она выйти за дверь, как раздался звонок. Тельма открыла. На пороге стояли они.
Морин увидела, как Роско стиснул зубы, а из глаз хлынула накопленная с годами дистиллированная ненависть, исказившая его черты.
– В дом ввалились трое мужчин и одна женщина в черных майках, черных джинсах и масках персонажей «Мелюзги». Линус, Люси, Снупи и Пиг Пен. Один из них – не знаю кто – сильно толкнул Тельму обратно в комнату. Тельма упала; они вошли, наставили на нас оружие и велели не шевелиться. Мы догадались, в чем дело, потому что вскоре перед домом остановилась машина и в дверь позвонили двое полицейских. Пиг Пен – он явно был у них за старшего – приставил пистолет к голове Льюиса и приказал Тельме во что бы то ни стало спровадить стражей порядка.
Роско поднял голову к потолку и втянул в себя воздух, как будто его не хватало для продолжения рассказа.
– Не знаю, как Тельме удалось убедить полицейских, но те поверили, что никто к ней не заходил и ничего странного вокруг она не заметила. Они сели в машину и уехали. А Льюису становилось все хуже, он начал задыхаться. Я понял, что отек гортани постепенно закрывает ему дыхательные пути, и стал внушать тем четверым, что я врач, что у ребенка анафилактический шок и его надо срочно везти в больницу. Помню, как плакал, клялся, что не выдам их, даже встал перед этой свиньей на колени. Но мои уговоры не подействовали. Главарь лишь усмехнулся и процедил сквозь прорезь маски: «Ты врач и знаешь, что тебе делать». Он позволил мне остаться возле мальчика, но, чтобы избежать сюрпризов, велел Люси и Снупи вывести Тельму в соседнюю комнату. Льюис уже потерял сознание и едва дышал. Я вытащил из сумки скальпель и под дулом пистолета, без анестезии, без других необходимых инструментов, как мясник, сделал сыну трахеотомию, вставив в разрез стержень шариковой ручки.
Слезы ярости и боли катились из глаз Роско. Морин на собственном опыте знала их жгучий вкус.
– Но ничего не помогло. Мне не удалось его спасти. Когда я понял, что сердце Льюиса остановилось, я поднял руки и завопил, чувствуя, как кровь моего сына течет у меня по рукам.
Морин тут же предстала сцена из ее разрозненных видений.
Это его я видела со спины, а не Джулиуса. И в руках у него был не нож, а скальпель.
– Тогда кто-то ударил меня сзади по голове. Я потерял сознание. А когда очнулся, их уже не было. Они уехали на моей машине, оставив на столе окровавленное тело моего сына и связанную в соседней комнате Тельму. Я развязал ее, она выбежала, бросилась к Льюису и так крепко прижала его к себе, как будто хотела снова втолкнуть его в свое чрево. Этого зрелища я не забуду никогда, оно, как наркотик, уже столько лет поддерживает во мне огонь ненависти: слезы любимой женщины, смешанные с кровью моего сына.
– Почему же вы не заявили на них?
– Так решила Тельма. Она вынудила меня уйти, чтобы никто меня там не видел. После всего случившегося она сделалась холодна, как лед и ровным голосом объяснила мне, что, даже если их схватят и посадят, они скоро опять окажутся на свободе, чтобы творить новое зло. Она взяла с меня клятву, что я найду их и убью собственными руками. Ради этого она готова никогда больше со мной не видеться. А людям скажет, что трахеотомию сделала сама.
Продолжая говорить, Роско нервно и ритмично сжимал и разжимал пальцы свободной руки, как будто она у него затекла.
– Месть стала моей единственной целью в жизни. Я видел, как Тельма постепенно теряет разум, погружается в бессознательное состояние, избавляющее ее от страданий. Сейчас она в клинике для душевнобольных. Я не видел ее уже несколько лет.
Голос его становился все тише, теряясь в лабиринтах горечи. Морин почувствовала жалость к человеку, принесшему свое настоящее и будущее в жертву прошлому, которое никаким воздаянием не вытравить из памяти.
– За десять лет я потратил немало трудов и денег, но никого найти не мог. Те скоты, казалось, растворились в воздухе, словно их и вовсе не было. В конце концов, мне помог случай. Шандель Стюарт, по рекомендации своего домашнего врача, моего приятеля, легла ко мне в клинику на операцию. С помощью лазерной хирургии я избавил ее от близорукости – операция, в принципе, простая, но Шандель в своей мании величия пользовалась услугами только самых лучших врачей. И потом, придя ко мне на осмотр, она допустила оплошность.
Он вновь замолчал, устремив глаза в пустоту.
– Какую?
Роско резко повернул голову к Морин, как будто ее голос вывел его из транса.
– Спросила, нет ли у меня хорошего пластического хирурга, который удалил бы ей татуировку в паху. Она сделала ее якобы в память об одном человеке, когда-то он много для нее значил, а теперь она хочет навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Без всякой стыдливости она спустила брюки, предъявила мне татуировку, и я остолбенел. В день смерти Льюиса точно такую же – демон с крыльями бабочки – показал мне Пиг Пен, случайно поддернув рукав майки. Она, разумеется, не могла знать, что я видел этот знак, поскольку в тот момент была в другой комнате вместе со Снупи и Тельмой. Не ведая, что творится у меня в душе, эта шлюха со спущенными штанами взяла мою руку и засунула себе между ног.
Лицо Роско вновь исказилось, на сей раз не столько от ненависти, сколько от омерзения.
– С того дня моя жизнь переменилась. Я жил словно в бреду. В ушах у меня разом зазвучали сотни голосов. След был зыбкий и все же давал мне надежду. С того дня все свои гонорары я тратил только на частных детективов, поскольку должен был действовать через подставных лиц. Вскоре выяснилось, что в те годы Шандель училась в Вассар-колледже в Покипси. Мало-помалу всплыли имена Джеральда Марсалиса и Алистера Кэмпбелла. С Джулиусом Вонгом было труднее, он не посещал тот колледж, но постепенно я установил и жестокого главаря «Мелюзги». Увидев их всех в лицо, я сразу догадался, кто какую маску носил в тот страшный день.
Лицо Роско вдруг осветилось улыбкой. Счастливой улыбкой исследователя, который после многолетних тщетных опытов наконец совершил открытие. Только это открытие ознаменовалось не победой над смертью, а ее триумфом.
– Когда я узнал, что Пиг Пен – это Джулиус Вонг, мне захотелось поехать прямо к нему и всадить пулю между глаз этому ублюдку. Но я взял себя в руки, начал размышлять и в конце концов принял решение. Я убью их всех, одного за другим, и сделаю так, чтобы вина за все три убийства пала на Джулиуса Вонга. Шандель Стюарт, Джеральд Марсалис и Алистер Кэмпбелл заслуживают смерти, а он – нет. Он должен расплатиться за всех. Пусть живет и знает, что каждый уходящий день приближает его к смерти, пока ему не введут в вену яд из ампулы.