— А вы?
— Я просто знаю, что имама убили люди Зебека. После покушения Кристиан приехал в Узельюрт. Он готовил большую работу об иезидах и очень хотел увидеть санджак. Говорил, что такая возможность предоставляется раз в жизни. — Барзан бросил взгляд на Дэнни. — Это религиозная святыня, статуя, точнее, бюст. У каждого рода иезидов есть свой санджак, у некоторых даже два. Наш находится в Невазире, подземном городе, о котором я говорил. — Один из псов, лежащих рядом с хозяином вдруг поднял голову и негромко гавкнул, будто чему-то удивился. Реми погладил его и продолжил: — Кристиан просто бредил подземными городами. Говорил, будто это единственный пример в мире «истинного коллективизма».
— И как он собирался увидеть санджака?
Барзан усмехнулся.
— Это очень трудно сделать. Дело в том, что его уже пятьдесят лет вообще никто не видел. Но я нарушил законы, потому что… — он пожал плечами, — вам уже известно, что я человек нерелигиозный. Для меня санджак — просто предмет материальной культуры.
— Но почему его столько лет никто не видел?
— Во-первых, его прятали, чтобы спасти от уничтожения. Дело в том, что Турция даже после Ататюрка по-прежнему оставалась исламским обществом. Вы, наверное, знаете, что в исламе запрещено изображать существа, имеющие душу. Вот почему на фресках в старинных церквах у святых стерты лица. По этой же причине мусульмане заштукатурили мозаику в соборе Айя-София. Сунниты уничтожают любые изваяния и картины, на которых изображены люди. Помните, как сравнительно недавно талибы разрушили статую Будды в Афганистане? Они… — Барзан затруднился с выбором нужного английского слова. — Как у вас называют тех, кто уничтожает религиозные образы?
— Иконоборцы, — предположил Дэнни.
— Вот именно! — воскликнул Барзан. — В Турции храмовые стенные росписи повсюду уничтожены, лица тщательно соскоблены; кстати, и животных тоже. Эта тенденция присуща не только исламу. В христианстве в восьмисотом году тоже существовали иконоборцы. Многие столетия длился сезон охоты за любым произведением искусства, где было изображено лицо. В общем, санджак прятали в Невазире. Он хранится там до сих пор, задрапированный покрывалом, которое снимают только во время выборов имама на совете старейшин. Считается, что санджак в этот момент подает им какие-то знаки. — Реми усмехнулся. — Для меня санджак — всего лишь изваяние, для деда — святыня, а весь ритуал открытия его на совете старейшин преисполнен глубокого смысла.
Неожиданно собаки вскочили и с яростным лаем ринулись к воротам. Одновременно зазвенел мобильный телефон Реми. Он поднес его к уху, произнес несколько слов и встал.
— Я скоро вернусь.
— Что-то случилось? — спросил Дэнни.
— Нет, просто приехали ребята с ближайшего блокпоста. Они заглядывают ко мне каждые два дня.
* * *
Пока Реми общался с солдатами, Дэнни пытался осмыслить услышанное. Никакой ясности не возникало. Зачем Зебек убил престарелого имама? И как это связано с религиозной святыней, хранящейся в подземном городе?
Через несколько минут Реми Барзан вернулся. Следом плелись собаки. Дэнни напомнил ему о годичных кольцах.
— Вы так и не объяснили, что это такое.
— Мы скоро дойдем и до годичных колец, — успокоил его Реми. — Закончим с санджаком, а потом вы сами все поймете. Значит, Кристиан очень хотел увидеть святыню иезидов, хотя бы на фотографии. И я это устроил. Показать фотографию?
— Конечно.
Реми принес из дома снимок и, улыбаясь, протянул Дэнни.
— Вот. Мне очень интересно проследить за вашей реакцией.
Снимок был сделан со вспышкой. Небольшой альков, выдолбленный в туфе медового цвета, заливал резкий белый свет. В центре на некоем подобии алтаря стоял великолепный бюст, вырезанный из дерева. Бюст… Зеревана Зебека.
Дэнни ойкнул. Коротенькие волосы на затылке, очевидно, поднялись дыбом.
— Это он?
Реми засмеялся.
— Кристиан реагировал примерно так же.
Дэнни не верил глазам. Это был Зебек. Тяжелые веки, то же скуластое лицо, ямочка на подбородке и волосы, спускающиеся треугольным выступом ко лбу. Совпадением это никак быть не могло. Значит, санджак — это Зебек? Или наоборот?
— А разве Терио с ним встречался?
— Он его видел однажды в Диярбакыре, не зная, кто это такой. Зебек то ли выходил из «бентли», то ли садился в него.
— И он его узнал?
Барзан кивнул.
— В наших местах «бентли» встречаются редко, и Кристиан рассмотрел мужчину.
Дэнни вспомнил разговор с Инцаги за обедом («А вы думали, дьявол ездит на „роллс-ройсе“?»). Вспомнил встречу с Белцером в «Клубе адмиралов» («Говорят, он связан с мафией… реинкарнация дьявола»).
— И что же теперь получается? — воскликнул он. — Зебек — это тавус?
Реми Барзан собирался ответить что-то, но снова зазвонил мобильный телефон. Разговор длился не более минуты. Реми встал и произнес:
— Меня ждет машина. Я должен идти.
— Вы уезжаете? — спросил Дэнни.
— Да. Повидаться с дедом.
— А когда вернетесь?
— Через день или два. Утром старик отправляется в Диярбакыр, оттуда в Цюрих. Мне нужно побеседовать с ним до отъезда.
— Но вас могут увидеть!
— Нет.
— А как мне себя вести?
— За всем проследит Лайла. Она лечила вашу губу. Старайтесь не держаться на виду, и все будет в порядке.
* * *
Вечер Дэнни провел в библиотеке. Опустил ноги в тазик с раствором морской соли, принял перкосет. Обнаружив на столе катушку толстой медной проволоки и опрессовочные клещи для беспаечного соединения проводов, он начал делать маску Зеревана Зебека и занимался этим до ужина. Получив наконец удовлетворительный результат, он смотрел на него несколько минут, а потом скатал проволоку в шар и бросил в мусорную корзину.
«Оказывается, опрессовочные клещи — классная штуковина, — подумал Дэнни. — Можно сделать что-нибудь интересное. Надо обязательно придумать что-нибудь для Барзана. Вроде как подарок в благодарность за то, что он не позволил замучить меня до смерти».
Вкусы у владельца виллы были эклектические. Большая коллекция джазовых компакт-дисков и огромный стеллаж во всю стену с альбомами по искусству. О некоторых художниках и исполнителях Дэнни не знал. Когда слуга принес на медном подносе ужин — пюре из нута, ливанский салат «табули», рис, овощные кебабы, хлеб, бутылку холодного белого вина, — он заканчивал пролистывать систематический каталог работ Кейллибота, слушая компакт-диск скандинавской джазовой певицы Лизы Экдхал.
Все складывалось не так уж плохо, вот только Кейли… Дэнни мужественно сопротивлялся искушению позвонить ей. Ведь она наверняка бросит трубку. А если даже не бросит, то что он ей скажет?