— Мы на месте, — объявил очень утомленный голос. — Мне жаль. Это лучшее, что я мог сделать.
— Где мы? — Шарисса не узнавала местность, но она не знала совершенно ничего о многих — слишком многих — частях другого континента.
Фонон поднял голову.
— Солнце заметно переместилось. Прошло больше трети дня. — Тон эльфа говорил о его восхищении могуществом вечноживущего. — Мы преодолели порядочное расстояние!
— Это… это континент, на котором… на котором ваш народ создал свою колонию, Шарисса. Я сожалею, что я… я не могу перенести вас туда, но это, наверное, и к лучшему. У меня нет никакого желания видеть их снова. — Он поднялся на ноги, его тело колебалось от легкого ветерка. — Теперь уходить пора мне.
— Только не ты! — Должна ли она была потерять всех — теперь, когда оказалась почти что дома?
— Мне жаль оставлять вас в этом непростом положении, но мои силы на пределе. Я должен уйти, Шарисса. — Призрачный скакун опустил голову в подобии поклона. — Я должен восстановить себя, а это невозможно сделать в вашем мире.
— Когда ты вернешься?
Вечноживущий не хотел отвечать, но, увидя ее лицо, сдался.
— Не думаю, что в течение твоей жизни. Даже, подозреваю, не при жизни твоих внуков.
Внезапно лес показался очень угрюмым и темным местом.
— Отец будет расстроен из-за этого. Ты только что возвратился в его жизнь.
Громкий вздох.
— Мне будет не хватать вас обоих. Передай ему мою благодарность за его поучения и его дружбу. Я буду лелеять воспоминания и о том и о другом, а пока займусь своим исцелением.
— Ты непременно вернешься?
— Когда-нибудь. До свидания.
Шарисса моргнула. Темный Конь исчез. Повинуясь внезапному порыву, она потянулась к Фонону.
— Но ты же не покинешь меня сейчас, ведь так?
— Едва ли. Меня пришлось бы оттаскивать силой.
Волшебница, нахмурясь, снова изучала окружающую местность.
— Я все еще не знаю, где мы. — Ветер забросил волосы ей в лицо. Она отодвинула их и добавила:
— Мы могли оказаться на дальней стороне континента.
Фонон прищурился, глядя на запад.
— Отсюда виден холм, который выделяется среди других, находящихся в том же направлении. Если мы поднимемся на него, откроется вид вдаль.
— Подняться на него? — У Шариссы, казалось, не хватало сил и на то, чтобы дышать, не говоря уже о том, чтобы взбираться на холм.
— Мы пойдем к нему и поднимемся на него. Как мне ни жаль это говорить, нам придется это сделать — если только у тебя нет желания и силы телепортировать нас туда. Мне думается, мои собственные возможности в настоящее время несколько сомнительны.
Душой она желала это сделать, но этого было едва ли достаточно. Шарисса прикрыла глаза рукой и стала изучать заходящее солнце. Как она ни хотела оказаться дома, надо было подумать и о другом — в частности, об их беспомощном спутнике. Баракас даже теперь просто стоял и смотрел на свои руки в латных перчатках, все еще покрытые кровью госпожи Альции, превратившейся в дракона.
Это заставило ее решиться.
— У меня есть мысль получше. Я думаю, пожалуй, вернее всего будет, если мы останемся здесь, отдохнем за ночь, а утром отправимся в путь. Не может быть, чтобы мы находились очень близко от колонии — иначе я ощутила бы что-нибудь. Завтра мы оба будем в лучшем состоянии. Кроме того… — Она указала на Баракаса. Глядя на свои окровавленные руки, сжатые в кулаки, он продолжал бормотать невнятную мольбу. Волшебница спрашивала себя, надолго ли он еще останется в таком состоянии. — Я должна помочь ему смыть эту кровь, хотя бы для того, чтобы самой не сойти с ума!
Фонон согласился с ней и вызвался найти дерево для костра и пищу для их изголодавшихся желудков. Он вытащил кристалл, который дал ему Геррод.
— Твой у тебя по-прежнему с собой?
— Да. Я не смогла бы смотреть в лицо Герроду, если бы потеряла его. — Теперь ей никогда не придется волноваться об этом. Сумрачный чародей находился далеко-далеко и скорее всего никогда не вернется. Она снова огляделась по сторонам. — Где-нибудь поблизости должна быть вода. Именно ее нам и надо найти прежде всего.
Им повезло. Маленький ручеек находился совсем рядом. Это была всего лишь тоненькая струйка, но даже она показалась роскошью Шариссе и эльфу, которых внезапно охватила жажда. Даже Баракас почувствовал жажду. Шарисса надеялась, что прохладная вода вернет его в нормальное состояние, но он лишь вытер рот и сел на берегу ручейка. Бывший глава клана даже не снял перчатки, настолько он не обращал внимания на окружающее.
Солнце еще не совсем зашло. Фонон исчез в лесу, передвигаясь так быстро и бесшумно, как, по мнению Шариссы, способны были двигаться лишь его соплеменники. Она тем временем взялась отмывать от крови доспехи Баракаса. Если бы кто-то сказал ей, что когда-нибудь ей придется заниматься подобным делом, волшебница рассмеялась бы. Баракас сейчас был почти как младенец.
Ее усилия были потрачены более или менее впустую. Кровь, запятнавшая его доспехи, уже высохла на них. Шариссе удалось лишь придать Баракасу не такой ужасающий вид, но вблизи эти пятна явно выделялись. Завтра, когда ее воля укрепится, она воспользуется волшебством, чтобы устранить оставшуюся кровь.
Баракас как бы походя отметил ее усилия, прервав свои нечленораздельные бормотания вроде «Пр…» и «Tee…» словами:
— Они не сойдут. Кровь просочилась мне на кожу. Эти пятна не сойдут никогда.
После того как она сдалась, Баракас возвратился в то же самое лунатическое состояние. В конце концов Шарисса привела его к дереву и усадила, уперев спиной о ствол. Потом она занялась собой.