— Да ведь это иносказание, — заспорила Элис. — Аллегория.
Одрик покачал головой:
— Они жили веками. Жили, чтобы донести до потомков свидетельства истины своего времени. Ариф, убедивший Абу Бакра утаить разгадку письменности древних египтян, дожил до падения Монсегюра.
— Пятьсот лет?!
— Они жили, — просто повторил Одрик. — Представьте себе жизнь бабочки, Элис. Целая жизнь, такая яркая, но с точки зрения человека она длится всего один день. Время можно понимать по-разному…
Элис оттолкнула назад стул и отошла от стола. Она уже не понимала, какие чувства испытывает, чему верит.
— Символ лабиринта, который я видела на стене пещеры и на вашем кольце, — это символ подлинного Грааля? — спросила она, обернувшись.
Он кивнул.
— А Элэйс? Она знала?
— Сперва сомневалась, как и вы. Не верила в истину скрытого на странице книги, но берегла ее из любви к отцу.
— Она поверила, что Арифу больше пятисот лет? — настаивала Элис, даже не пытаясь скрыть сомнения в голосе.
— Сперва не поверила, — признал Одрик. — Но со временем увидела правду. И когда пришел ее черед, сумела произнести слова — и понять их.
Элис вернулась к столу, села.
— Почему Франция? Зачем было переносить туда папирусы? Почему было не оставить на месте?
Одрик улыбнулся.
— Ариф перенес папирусы в Святой Град в X веке христианского летоисчисления, и там они оставались спрятанными под полями Сефаля. Почти сотню лет, пока к Иерусалиму не подступила армия Саладина. Тогда Ариф выбрал одного из стражей, молодого христианского шевалье по имени Бертран Пеллетье, чтобы отправить папирусы во Францию.
«Отца Элэйс…»
Элис заметила, что улыбается, словно получила весточку от старого друга.
— Ариф понимал, — продолжал Одрик, — во-первых, что вставленные в книгу папирусы будет легче сохранить. И во-вторых, с тех пор как по дворам Европы начали кружить слухи о Граале, легче всего было скрыть истину под наслоениями мифов и легенд.
— Рассказывали, что Чаша Христова хранилась у катаров, — подхватила Элис.
Бальярд кивнул.
— Последователи Иисуса из Назарета не ожидали, что он умрет на кресте, но он умер. Его смерть и воскресение вызвали к жизни множество рассказов о священной чаше или кубке, дающем вечную жизнь, — о Граале. Не знаю, как воспринимали эти рассказы тогда, но несомненно одно — распятие Назарянина породило волну гонений. Многие бежали из Святой земли, и среди них — Иосиф Аримафейский и Мария Магдалина. Они отплыли во Францию и принесли с собой, по преданию, древнюю тайну.
— Папирусы Грааля?
— Или сокровища, драгоценности из Храма Соломона. Или чашу, из которой Иисус Назарянин пил на Тайной Вечере и в которую собрали его кровь, пролитую на кресте. Или пергаменты, свидетельствующие, что Христос не умер на кресте, а остался жив, на сотни лет скрылся в горах и пустынях вместе с избранными учениками.
Элис, онемев, смотрела на Одрика, но прочитать что-либо на его лице было не легче, чем в закрытой книге.
— Что Христос не умер на кресте… — повторила она, не веря ни своим ушам, ни словам.
— Или другие истории, — спокойно продолжал Бальярд. — Кое-кто утверждает, что Мария с Иосифом высадились не в Марселе, а в Нарбонне. Из века в век в народе рассказывают, что в Пиренеях скрыты сокровища.
— Так значит, не катары хранили тайну Грааля, — проговорила Элис, складывая в уме кусочки головоломки, — а Элэйс. Они передали ей свою святыню.
Элис перебрала в голове цепочку событий.
— А теперь пещера лабиринта открыта.
— И впервые за сотни лет книги могут быть собраны вместе, — продолжил Бальярд. — И хотя вы, Элис, не знаете, поверить мне или пропустить мимо ушей россказни сбрендившего старика, есть люди, которые не сомневаются.
«Элэйс поверила в существование Грааля!»
В глубине души, глубже доводов рассудка, Элис не сомневалась: старик говорит правду. Хотя здравому смыслу трудно было примириться с этим знанием.
— Мари-Сесиль, — тяжело напомнила она.
— Этой ночью мадам Л'Орадор войдет в пещеру лабиринта и попытается призвать Грааль.
Элис стало не по себе.
— У нее ничего не выйдет, — поспешила она успокоить себя. — «Книги Слов» у нее нет, и кольца тоже.
— Боюсь, она понимает, что «Книга Слов» все еще в пещере.
— А это так?
— Наверняка не знаю.
— А кольцо? Кольца-то у нее нет? — Элис опустила взгляд на худую руку старика, лежащую на столе.
— Она уверена, что я приду.
— Но это же бред! — взорвалась Элис. — Неужто не ясно, что вам к ней и близко нельзя подходить?
— Сегодня она попытается призвать Грааль, — ровно и тихо повторил он, — и потому они знают, что я приду.
Элис ударила ладонью по столу.
— А как же Уилл? Шелаг? О них вы не думаете? Без вас разве я смогу их спасти?
— Вот потому, что я думаю о них и о вас, Элис, я и должен идти. Мари-Сесиль намерена принудить их участвовать в обряде. Участников должно быть пятеро: navigataire и четверо других.
— Мари-Сесиль с сыном, Уилл, Шелаг и Оти?
— Нет, не Оти. Другой.
— Тогда кто?
Он уклонился от ответа.
— Я не знаю, где сейчас Шелаг и Уилл, — громко сказал он, — но уверен, что к ночи их доставят в пещеру.
— Кто, Одрик? — твердо повторила Элис.
— Нам пора ехать.
Элис была раздражена, встревожена, недоумевала и, в первую очередь, трусила. Но в то же время другого выхода она не видела.
Она вспомнила имя Элэйс на фамильном древе — имя, отделенное от ее имени восемью веками. И символ лабиринта, соединяющий их через века и пространство.
«Две истории сплетаются воедино».
Элис взяла свои вещи и вслед за Одриком вышла в угасающий день.
Элэйс, затаившаяся в подземелье цитадели, зажимала уши, стараясь не слышать мучительных звуков пытки. Но крики ужаса и боли проникали сквозь толщу скалы. Крики умирающих и оставшихся в живых, будто чудовища, пробирались в их укрытие.
Элэйс молилась за душу Риксенды, за ее возвращение к Богу, за всех друзей, добрых мужчин и женщин, о милости к ним. Она могла только надеяться, что их уловка сработает.
Только время покажет, удалось ли убедить Ориану, что «Книга Слов» вместе с Элэйс погибла в пламени.
Огромный риск.