То, что полковник Ибрагим величал офицерскими казармами и штабом командования, были те же самые жилые контейнеры — только в полумиле от шахтерского лагеря, без тюремной стены, составленные кое-где в два этажа и с робкими попытками обжиться в виде палисадников.
— Можете пока подрыхнуть, — сказал полковник Уилсону. — А мы с моим русским другом проинспектируем груз. Экскурсию организую вам после обеда.
Уилсон был рад отоспаться после перипетий долгого перелета.
Расквартировывал устрашающе размалеванный пигмей с голым торсом — и в детских джинсиках. Уилсон и его телохранители получили по чистой комнатке на втором этаже штабного здания. Кондиционер подвывал, как грузовик на крутом подъеме, но дело разумел — держал температуру в пределах приятных двадцати пяти градусов и выжимал из воздуха лишнюю влагу.
Уилсон скинул туфли и лег на койку. Однако именно теперь сон, как назло, не шел. Уилсон почувствовал на своем запястье комара — и открыл глаза. Не шевелясь, он выждал, когда тот насосется крови, потом внезапно резко сжал пальцы в кулак. Кожа запястья напряглась и защемила хоботок комара. Уилсон напряг мышцы так, что вся рука задрожала. Через несколько секунд комар обмяк и рухнул на пузо. Уилсон расслабил руку и сдул его прочь.
Этой игре он научился в одиночке тюрьмы строгого режима.
Только-только он закрыл глаза и начал дремать, как снаружи раздались громкие голоса. У его комнаты кто-то ссорился. Уилсон вздохнул, вскочил с койки и сунул ноги в туфли.
В коридоре Зеро и Халид, с автоматами наперевес, наступали на разъяренного пигмея, который, ощерясь, то пятился, то снова кидался в их сторону, размахивая ножом. Арабы не решались нажать на курок и отбивались ногами.
На шум прибежал угандийский солдат и еще с лестницы заорал:
— А ну прекратить! Всех урою!
Пока Уилсон оттаскивал в сторону своих телохранителей, солдат успокаивал пигмея.
— Что тут произошло, черт возьми? — спросил Уилсон.
Солдат повернулся к американцу:
— Этот говорит, ваши друзья его оскорбили.
Халид возмущенно фыркнул. Солдат с укором посмотрел на него.
— Ты, дурак, радуйся, что живой остался. Тут всякий, кто с оружием, скор на расправу. Ну а эти ребята — хуже всех, совершенно без тормозов!
Халид помотал своим «Калашниковым» — дескать, меня так просто не возьмешь!
— Если его по-настоящему рассердить, — возразил угандец, — он тебя всего на котлеты порубает, раньше чем ты на своей дуре курок нащупаешь!
— Ладно, кончайте базар! — крикнул Уилсон. — В чем состояло оскорбление?
— Ему было велено охранять вашу комнату, — пояснил солдат.
— И что?
— А ваши друзья ему не позволили!
— Это наша работа — вас охранять! — встрял Зеро. — Халид, как и положено, дежурил на стуле перед вашей комнатой — мы с ним по очереди несем вахту.
— В чем же проблема?
— А этот… разрисованный давай тащить стул из-под него!
— Я, конечно, со всей вежливостью отпихнул нахала в сторону, — подхватил Халид. — А он вдруг хвать нож из-за пояса!
Пигмей, который английского не понимал, что-то возбужденно залопотал, но Уилсон остановил его поднятой рукой. Солдату он сказал:
— Переведите этому маленькому джентльмену, что мы извиняемся перед ним. Для меня будет большой честью иметь такого охранника, как он. — Пока солдат переводил, Уилсон повернулся к Халиду и зашипел на него: — Ты же взрослый умный дядька! Не мог себе другой стул взять?
Халид пожал плечами:
— Мог, конечно. Внизу их несколько… свободных.
— Ну так идем и возьмем! Было бы из-за чего на неприятности нарываться!
Окончательно утихомирив пигмея, солдат последовал за Уилсоном и Халидом.
На лестнице он сказал со смехом:
— Ваши охранники или совсем бесстрашные ребята, или круглые дураки. С пигмеями тут никто не связывается.
На первом этаже из открытой двери большой комнаты доносились смех и крики. Там у экрана компьютера сгрудились мальчики в военной форме — самому старшему было не больше тринадцати. В отсутствие взрослых мальчишки развлекались на каком-то порносайте.
Солдат шуганул проказников прочь. Когда те убежали, Уилсон спросил его:
— Значит, у вас тут спутниковая связь?
— Ага. Интернет работает.
— Можно воспользоваться?
— Валяйте.
Уилсон проворно сел за стол и торопливо открыл свой почтовый ящик. Отчаянно хотелось убедиться, что с Хакимом все в порядке.
В папке черновиков было два файла.
В первом он прочитал: «Не могу найти Хакима».
Уилсон чертыхнулся. Он забыл стереть это сообщение. Глупый недосмотр. Хотя в принципе ничего не страшного.
Однако от содержания второго файла у него остановилось дыхание.
Нашел Хакима.
Все в порядке.
Он встречался с друзьями.
Просит тебя выйти на контакт.
В первой фразе было два слова.
Невозможно представить, что Бободжон забыл о договоренности. Ведь это элементарно: всегда четыре слова в первом предложении.
Значит, писал не Бободжон. Но кто мог знать, что они общаются через папку черновиков?
Уилсону вдруг вспомнилось, как в теленовостях промелькнул арест кого-то с колпаком на голове. Да, телевизор на «Королеве Мраморного моря». Кто-то из ребят — то ли Халид, то ли Зеро — сказал что-то про Малайзию. Уилсону тогда почудилось, что арестованный фигурой походит на Хакима… Тогда он пропустил новость мимо ушей. Мало ли в мире высоких грузноватых исламистов?
Но то в Малайзии. И возможно, лишь досужее предположение. А что в Берлине?
«Не могу найти Хакима». Четыре слова. Первое сообщение наверняка от Бободжона. А потом: «Просит тебя выйти на контакт».
«Ага, размечтались! Плохой сыр в вашей мышеловке!»
Стало быть, события развиваются по восходящей. Сначала пропал Хаким — и это обеспокоило Бободжона. Теперь, похоже, пропал сам Бободжон. Пропал в прямом или переносном смысле? Где он теперь? По крайней мере, кто-то знает секрет его переписки с Уилсоном. Вполне вероятно, что сдал Бободжона собственный дядя. И теперь полиция развивает операцию дальше и разыскивает Джека Уилсона.
Или они ищут все-таки чилийца Франциско д'Анконию?
Если Бободжон начал петь (а под пыткой колется каждый), то соответствующие службы уже знают про Уилсона все.
Впрочем, явно не все. К примеру, насчет электронной почты они в курсе, а про пароль — нет. Значит, Бободжон или придержал кое-какую информацию, или выскользнул из их рук, или убит.