— Отлично поработали, Мэдисон. Отлично! А что думает по этому поводу Спаньола?
Мэдисон Логан смущенно потупила глаза:
— К сожалению, он еще не видел эти документы…
— По-че-му?!
— Э-э… сегодня он очень рано ушел… едет в горы кататься на лыжах…
— Бездельник чертов!..
20 марта
Буниа — Цюрих
Закончив все дела с Большим Пингом, Уилсон был готов уезжать. И поскорее. Мало ли какая блажь придет китайцам в голову напоследок! Пикапом с железным щитом могут и его примять…
Заранее, через услужливого официанта, он нашел местного парня, который брался доставить его на своем стареньком «рено» в Кампалу всего за триста долларов. Поэтому оставалось только кинуть свой чемодан в машину — и прочь из клоаки под названием Буниа!
В международном аэропорту Энтеббе он был ближе к полуночи. Ближайшим удобным рейсом оказался самолет кенийской авиакомпании, который взлетал в пять тридцать утра и мог доставить его в Цюрих через Найроби и Амстердам.
По совету водителя Уилсон переночевал в отеле «Спеке». Отель хорошо охраняли, номер чистый, кровать удобная плюс беспроводное подключение к Интернету. Наконец можно было немного расслабиться.
После ужина, заказанного в номер, он занялся поиском в Интернете новостей о Бободжоне и Хакиме. Меняя поисковые машины, прочесал все февральские и мартовские сообщения из Куала-Лумпура и Берлина. Ни единого упоминания имен Бободжона и Хакима. Тогда он попробовал зайти с другого конца: в тех же сообщениях стал искать слова «террорист» и «арест». Из вороха найденного материала он выделил две заметки.
Первая — в крупнейшей малайской газете на английском языке, номер от двадцать четвертого февраля. Лаконичное сообщение об аресте в аэропорту «Субанг» двух мужчин, которые якобы планировали нападение на американскую военную базу на Суматре. Один — некий Ник Авад, связной между террористическими организациями исламских фундаменталистов в разных странах. Второй — не названный по имени человек с сирийским паспортом. Этот второй пытался в аэропорту проглотить красную капсулу с ядом, но полицейским удалось помешать попытке самоубийства.
Уилсон перечитал сообщение три раза и остался с убеждением, что человек с сирийским паспорт был, несомненно, Хаким. Совпадало время — после их прощального обеда и до прибытия Уилсона в Одессу. Как раз тогда Хаким планировал отбыть из Ливана, и именно в Куала-Лумпур. Ну и наконец приключение с красной капсулой — это почти автограф.
Вторая интересная заметка находилась на сайте Си-эн-эн. Первого марта в Берлине, «в процессе осуществления антитеррористических мер», погибла Урсула Дайслер, офицер немецкой контрразведки, 31 год. Ее убийца — гастарбайтер, связанный с группами исламских радикалов в Боснии и Ливане. При попытке к бегству он был застрелен коллегой Урсулы Дайслер. Полиция ведет следствие.
Введя фамилию «Дайслер», Уилсон нашел в немецкой англоязычной прессе примерно то же сообщение и от того же числа.
Чем кончилась история с двумя убитыми в Берлине, Уилсону узнать не удалось. За прошедшие почти три недели — больше ни словечка об Урсуле Дайслер и гастарбайтере-террористе.
И как раз это молчание очень многозначительно. Значит, кто-то велел похоронить историю, которая могла иметь громкое продолжение — нечасто в Берлине убивают агентов федеральной разведки!
Но был ли именно Бободжон героем драмы? Тут Уилсон терялся в догадках. Много ли берлинских гастарбайтеров связаны «с группами исламских радикалов в Боснии и Ливане»? В заметке даже возраст убитого не был указан.
Так или иначе, немцы каким-то образом получили доступ к тайному тайных компьютера Бободжона. В результате или они, или их дружки-приятели из ЦРУ закинули удочку в папку с черновиками электронных писем. Если бы в первой фразе их сообщения-живца случайно оказалось четыре слова, Уилсон мог бы попасться на крючок. Теперь, задним числом, ему было очевидно, что гениальная идея с папкой для черновиков продумана все-таки не до конца. И вставал грозный вопрос: а где еще он мог допустить мелкие роковые проколы?
Распотрошив компьютер Бободжона, выйдут ли охотники за террористами на след банка «Кадоган»?
Не исключено, что счет Уилсона в банке Джерси уже под колпаком. Хотя в такую прыть ФБР и ЦРУ верилось с трудом. В конце концов, эти организации — те же неповоротливые бюрократические машины, только очень секретные (что и неповоротливость позволяет скрывать!). Но после одиннадцатого сентября всему миру стало ясно: ФБР и ЦРУ — не умеющие координировать свою совместную работу бюрократические монстры, которые то и дело садятся в лужу — и из каждой очередной лужи нахально клянчат себе еще больше денег.
Однако на самом деле финансируют их весьма неплохо, да и сказать, что они совсем уж мышей не ловят, было бы грубым и опасным преувеличением. Ловят, и еще как! Значит, нельзя забывать, что кто-то, возможно, прямо сейчас, крадется за тобой — на мягких лапках.
Что бы сам Уилсон сделал на месте охотника? Прежде всего блокировал бы счет в Сент-Хельере. Коль скоро речь идет о миллионах, «Франциско д'Анкония» непременно засуетится и выйдет на контакт с банком «Кадоган». При определенной ловкости можно отследить, откуда он подает голос. И осторожненько заманить его на Джерси или в другую ловушку.
Но для начала следует знать о существовании счета в банке «Кадоган». И склонить к сотрудничеству банк, вся слава которого базируется на яростной охране тайны клиента.
Нашли они счет? Прогнулось ли под давлением начальство банка?
Ответа на эти вопросы пока не было.
В Цюрихе Уилсон был в девятом часу вечера. Вымотанный после пятнадцатичасового путешествия, перекусил в кафе неподалеку от Нидерхофа, где кучно расположено множество городских туристических приманок. Затем прогулялся по набережной Лиммата, любуясь на лебедей, перешел по мостику в старый город и нашел приют в возмутительно дорогом отеле «Цум Шторхен».
На следующее утро он первым делом направился на элегантную Банхофштрассе — накупил много первоклассной одежды и приобрел супердорогой кожаный чемодан. В отеле залег в ванну и с блаженством смыл с себя последнюю африканскую грязь. После мрака и мрази Бафвазенде, после хаоса и свинства Буниа было так чудесно нежиться в чистоте и комфорте… Но и в бюргерском раю пепел предков стучал в сердце Уилсона. Вытираясь после заключительного душа, он видел на своей коже шаманскую символику. Голым он теперь, в сущности, никогда не бывал — всегда на нем сидело Одеяние духа. И теперь в ушах звучало на языке паиутов:
Да не дрогнет сердце твое, когда сотрясется земля!
Он снова каждой порой тела и каждой частицей души ощущал себя Танцующим духом — Вовокой, который во плоти и крови вернулся в этот мир…
Час спустя, когда Уилсон покидал отель, молоденькая консьержка поначалу даже не узнала его: отдохнувший, холеный, весь в «Армани» и «Брагано», он словно сошел с обложки модного журнала. Девица восхищенно хихикала и, прощаясь, томно закатывала глаза.