Я встал у раздаточного окна, когда она вышла наружу, чтобы выдать клиентам пару пляжных зонтов. За это время мне удалось продать два мороженых и хлопушку в виде ракеты.
— Я не вижу связи с вуду, — сказал я, когда Эмма вернулась. — Парень, укравший моих детей, был белым.
— И мои парни заявили, что похититель не был темнокожим. Я тоже не могу ничего понять. Один из детективов сказал, что здесь может действовать преступная группировка, специализирующаяся на похищении детей.
— Эмма…
— Прошу вас, постарайтесь называть меня Сьюзи.
— Простите, Сьюзи.
Она сидела на табурете, закинув ногу на ногу. Я обратил внимание, что ногти на ногах выкрашены в пять различных пастельных тонов и похожи на конфеты «цветной горошек».
— Вы позволите мне поговорить с ребятишками?
— О Боже, — вздохнула она, — я так и знала, что дело закончится этим.
— Может, им известно что-то для меня важное. Не знаю, правда, что именно.
— Мне страшно не хочется вновь возвращаться к этому делу. Ведь они могут сказать вам нечто такое, что вы захотите сообщить полиции. Полиция их допросит, и сведения об этом просочатся в прессу. Я не хочу, чтобы всё началось заново, — со вздохом добавила она, устремив взгляд в потолок.
Ветер на пляже, усилившись, бросал на стены павильона пригоршни песка, перекрывая шум генератора. Надувной заяц над нами рвался из своих железных постромок, пытаясь умчаться в небеса. Когда Эмма снова взглянула на меня, в её глазах блестели слёзы.
— Наверное, мне не стоило вас просить, — сказал я.
— Но разве вы могли иначе? — Она, словно ребёнок, протёрла глаза костяшками сложенных в кулачки пальцев, набрала полную грудь воздуха и надула щеки, став похожей на северный ветер в детских комиксах. Её резкий выдох напоминал миниатюрный взрыв. Сочувствие к собрату по несчастью сумело в конце концов одолеть инстинкт самосохранения. — О'кей, — сказала она и закрыла глаза, словно не желая видеть собственную капитуляцию.
* * *
Эмма установила свои правила и заставила меня «поклясться детьми», что я эти правила не нарушу. Во-первых, я обещал обращаться к мальчикам по их новым именам — Кай и Брэндон. Во-вторых, не давить на парней, если им вдруг почему-то не захочется отвечать на мои вопросы. Беседа должна продолжаться не более пятнадцати минут, и всё, что они скажут, предназначалось только для моих ушей. И так далее и тому подобное. Больше всего меня поразило, что после случившегося она всё ещё продолжает верить в честное слово.
Мы встретились следующим вечером. Увидев впервые Кая и Брэндона, я чуть не задохнулся от нахлынувших на меня чувств. И вовсе не потому, что они были похожи на моих парней. Нет, никакого внешнего сходства. Но эти близнецы вели себя точно как и мои. Они так же смотрели друг на друга, так же вместе играли, прерывали один другого, заканчивая начатую братом фразу, и в разговоре искали взглядом поддержку.
Я приготовился выслушать историю ужасов, но их слова вселили в меня некоторую надежду.
— Где вы находились? — спросил я, переводя взгляд с одного на другого. — Как это место выглядело?
— Это был большой дом, — сказал Брэндон, взглянул на брата, и тот, ответив ему едва заметным кивком, добавил:
— Просто здоровущий.
— С громадной лужайкой.
— Куча деревьев. Совсем как лес.
Кай посмотрел на брата и, пожав плечами, уточнил:
— Кажется, это были ёлки.
— Да, — согласился Брэндон, глянул на мать и добавил: — Совсем как в парке «Гранд-Тетонс».
— Мы жили там пару месяцев, — уточнила Эмма. — Я работала в Джексоне, в ресторане.
— Мы там ели бифштексы из бизонов, — сморщился от отвращения Кай.
— А другие люди у вас бывали? Я говорю о большом доме. Те, кто стриг газон, например? Или выполнял другую работу? Или там был только человек, который увёз вас в машине из «Макдоналдса»?
— Только он. Там иногда появлялись другие люди, но мы их не видели. В это время мы оставались в большой комнате. Так велел нам док.
Док. Словечко мне не понравилось, и я тотчас вспомнил доктора Менгеле, Папу Дока и Бейби Дока.
— Но он не велел нам сидеть тихо и все эдакое.
— И всё такое, — поправила Эмма.
— И всё такое. Мы даже могли играть в разные электронные игры.
— Но почему вы ни с кем не встречались?
— Потому что этот человек мог проговориться, и тогда мамочке, — бросил он взгляд на Эмму, — будет плохо и мы никогда её больше не увидим.
— Подойдя к ним в «Макдоналдсе», — пояснила Эмма, — этот человек назвался моим другом, сказал, что я должна вернуться в клинику и мне не хватило духу сказать моим дорогим мальчикам…
— Док сказал нам, что у неё, как это… рецидив.
— Он сказал также, что моё сердце не выдержит прощания с ними, — вмешалась Эмма, — и я не выйду из дамской комнаты до тех пор, пока они не уедут. Он заверил мальчиков, что я вернусь к ним, как только мне станет лучше. Но поскольку у него нет разрешения на то, чтобы забрать их к себе, их передадут под опеку в другие семьи, как только станет известно, где они находятся. И после этого уже никогда не позволят жить вместе со мной.
— Никогда впредь, — мрачно произнёс Кай. — Именно так сказал док.
— Теперь у нас есть пароль, — вступил в разговор Брэндон, — и мы будем точно знать, правду говорят о мамочке или нет.
— Только не говори ему! — оборвал брата Кай.
Брэндон ожёг его взглядом, повернулся ко мне и произнёс с извиняющейся улыбкой:
— Мы не должны никому говорить это слово, потому что один человек может сказать другому, и тот сумеет нас обхитрить.
— Прекрасный план! — восхитился я, чувствуя, как истекают пятнадцать отпущенных мне минут. — И чем же вы занимались целый день? Играли в электронные игры? Смотрели телевизор?
— Не-е… Телика там не было. Мы много играли в «Нинтендо». И в пинг-понг.
— И в другие игры тоже.
— Но больше всего мы тренировались.
— Тренировались? — Я посмотрел вначале на одного, затем на другого и спросил: — Каким же образом?
— Упражнения, — ответил Кай и перечислил, отгибая пальцы: — Отжимы, подъёмы, растяжки, гимнастика…
Перед моим мысленным взором возник доктор Менгеле, а в памяти вспыхнули слова: биопсия мышечной ткани, развитие дыхательного аппарата, кардиологические исследования.
— Он проводил какие-нибудь проверки? На машинах или аппаратах?
— Не-е…
— Но зато он иногда устраивал соревнования, — вставил Кай. — Больше побеждал я.
— Но не каждый же раз! — возмутился Брэндон.