— У вас имеются ещё какие-нибудь соображения в связи с делом Габлер?
Он задумчиво подёргал волоски под нижней губой, немного помолчал.
— Имеются. И от этого голова идёт кругом. Вы ведь читали моё заключение, не так ли?
— Да, читал.
— Значит, знаете, что эта крошка Клара была жива, когда… когда это произошло?
Я молча кивнул.
— На теле остались следы опилок. На икрах ног, на затылке, подошвах туфель, на пальцах. Опилки сосны. И никаких повреждений или ран на руках или ногах, свидетельствующих о попытках отбиться.
— Гроб?
— Вполне возможно. Не исключено, что парень хотел их похоронить, но потом передумал. Но более всего меня поразило следующее обстоятельство. Когда Клару Габлер пилили на части, она была жива и при этом не связана. Во всяком случае, я не нашёл никаких следов. Никаких потёртостей. Никаких ссадин на запястьях или лодыжках и абсолютно никаких следов борьбы с целью освободиться. Под ногтями у неё не осталось следов кожи, грязи или дерева. Ничего.
— И что это должно означать? Наркотики?
— Я вначале тоже так подумал, но следов наркотических веществ не нашёл.
— Так что же это всё-таки означает?
— Это означает, что её предварительно не связывали и, насколько я смог определить, не опаивали наркотиками. Женщину пилят надвое, и она при этом не связана. Объясните мне, как такое возможно устроить? «Ложись, крошка, и, пожалуйста, не двигайся. Это будет совсем не больно». Так, что ли?
В дальних уголках моего сознания зашевелились какие-то мрачные тени, но что они означают, я не понимал.
— Возможно, она не знала, что должно случиться, — неуверенно предположил я.
— Возможно. Но, как уже сказал, я провёл все мыслимые анализы. Искал седативные препараты, транквилизаторы, следы опиатов. Ничего. И никаких расслабляющих мышцы веществ типа кураре. Я искал даже следы парализующих средств. Всё напрасно.
— А как насчёт второй сестры? Той, которую застрелили?
— Это была банальная казнь, — отмахнулся Чизуорт. — Простой расстрел. Её положили на землю лицом вниз и сделали один выстрел. Револьвер держали достаточно далеко от головы, чтобы не забрызгаться кровью. И это меня, если хотите знать, тоже удивило.
— Что именно вас так удивило?
— Сравнение. Убийство Клары потребовало больших подготовительных усилий и преодоления разного рода трудностей. Представьте только, что стоило доставить тяжёлое оборудование в труднодоступное место. А с Карлой наоборот — все тихо и мирно. По-деловому, можно сказать. — Он допил мохито и спросил: — Почему так?
* * *
В семь утра следующего дня я уже был в машине, не забыв прихватить с собой всё, что мне казалось необходимым. А именно: пару бутылок воды, крем от загара, бейсболку местной команды и солнцезащитные очки. Третье мохито было явной ошибкой, и, выезжая с бульвара Тропикана, я всё ещё сожалел о содеянном. Слепящие лучи утреннего солнца, отражаясь от полированных кузовов и стёкол других машин, заставляли меня щуриться. Когда я, свернув на Чарлстон, поехал строго на запад, смотреть вперёд стало значительно легче. Я катил в сторону каньона «Красные скалы», где нашли свою смерть Клара и Карла.
Я ехал мили и мили по плоской, словно облатка для причастия, земле. Если её не совсем таковой сотворил Бог, то дело Создателя успешно завершили компании «Асплунд» или «Катерпиллер». Городские кварталы сменялись строительными площадками, многие из которых представляли собой лишь отглаженную бульдозерами землю. Справедливости ради следует заметить, что, несмотря на отсутствие построек, все будущие поселения имели выдержанные в местном стиле украшенные высокими кактусами въезды. «Сто квартир на верхних этажах, двести на нижних!», «Четыреста на нижних!», «Осталось четыре квартиры!» Город явно процветал. Я мог убедиться в этом, изучая в офисе Гольдштейна снимки из космоса. Лас-Вегас, разрастаясь, давал обширные метастазы в сторону окружающих его гор.
На западе признаки городской экспансии исчезли лишь вблизи каньона Красные скалы — одного из многих природных парков и заказников, расположенных по направлению к Долине смерти и границе с Калифорнией. Лишь подъезжая к каньону, я увидел, насколько красивы эти места. Моему взору открылась пустынная впадина, окружённая бастионами из красного известняка. Отдав пять баксов в сторожке у въезда (открывается в шесть утра), я оказался на дороге протяжённостью в тринадцать миль и при этом, как утверждал путеводитель, «невероятно живописной». Дежурившая у входа женщина-рейнджер дала мне брошюру с информацией о туристских тропах, местной флоре и фауне и кратким рассказом об истории природного парка.
— Ледяной каньон? — переспросила она, когда я задал ей вопрос. — Паркуйте машину в «Шестой зоне». И захватите побольше воды. В Ледяной каньон её не завозят.
В «Шестой зоне» уже стояла одна машина. Это был пикап «додж», с украшенным парой больших бычьих рогов капотом. На бампере машины красовался стикер, гласивший: «Мой малыш заткнёт за пояс лучшего студента». Я выпил полбутылки воды, сунул полную бутылку в карман штанов и двинулся в путь, следуя обозначенному на указателе направлению.
Прошагав минут пятнадцать, я отказался от мысли добраться до места, где были обнаружены тела сестёр Габлер. Их нашли в небольшом ущелье, именуемом Колдовским и находящемся за Ледяным каньоном.
В колледже я довольно активно занимался скалолазанием, но с тех пор у меня было мало практики. После рождения близнецов я совсем забросил это занятие и не был готов идти по следам обнаружившего мёртвых сестричек парня. У меня не имелось даже горных ботинок. А подъем без страховки по почти вертикальной стене Ледяного каньона — явно неподходящее занятие для человека, взбиравшегося последний раз по скалам сто лет назад.
Ещё до выезда из города я много думал, как найти обходной путь, но, оказавшись на месте, понял, что круговой маршрут по сильно пересечённой местности займёт несколько часов. Кроме того, для этого потребуются горные ботинки, рюкзак и гораздо больше воды. В итоге я решил лишь приблизиться к месту преступления, чтобы лучше прочувствовать общую атмосферу.
Особенно меня занимали две вещи. Только оказавшись здесь, я понял, что имел в виду доктор Чизуорт. Если его догадки о циркулярной пиле и генераторе соответствовали действительности, то убийце пришлось тащить их в это крайне неподходящее место, находящееся в опасной близости от популярных среди любителей природы маршрутов. Большинство туристов ограничивались тем, что следовали по обозначенному во всех путеводителях кольцевому маршруту: «Парковка — Ледяной каньон — парковка». Но район Ледяного каньона любили и настоящие альпинисты. Именно поэтому там оказался Джош Гомельский. Зачем выбирать столь людное место, если в этой части Невады так много по-настоящему диких районов? Зачем готовить убийство там, где может оказаться масса потенциальных свидетелей? Убийца не мог не знать, что останки сестёр-близнецов будут рано или поздно (скорее рано) обнаружены одним из любителей природы, коих полно в этой части Соединённых Штатов. Почему преступник не выбрал место столь же недоступное, но не столь популярное?