– А что такое РКС? – поинтересовалась Эйдриен.
– Реакция кожного покрова на стрессовую ситуацию, – подсказал детектив.
Заметив выражение лица девушки, которая ровным счетом ничего не поняла, специалист по детектору пояснил:
– Сопротивление кожи электрическим токам организма.
– А что это нам даст? – не унималась Эйдриен.
– Это косвенный показатель корковой активности, – ответил Саттон. – Электропроводность кожи повышается, когда испытуемый лжет, и соответственно изменяется показатель РКС.
– А почему повышается проводимость кожи? – спросил Дюран.
– Потому что ложь сопровождается стрессом. Стресс, в свою очередь, возбуждает кору головного мозга. А нам остается только снять показания приборов.
Затем Саттон поднялся с кресла и с улыбкой препроводил всех, кроме испытуемого, в соседнюю комнату.
– Как! – запротестовал детектив. – Разве нам нельзя присутствовать?
– Нельзя, – ответил бостонец. – У этого парня и так нервы на пределе, а если еще и вы будете перед глазами, он вконец издергается.
– Опасаетесь, как бы у него мозги не закипели?
Эйдриен закатила глаза.
– Да, именно этого я и боюсь, – с усмешкой ответил Саттон и обратился к девушке: – Должен предупредить вас, что не могу гарантировать однозначных результатов: испытуемый слишком взволнован.
– Ладно, ты каждый раз так говоришь! – воскликнул Бонилла. – Просто задавай ему свои вопросы, и все.
Специалист вернулся в комнату для тестирования и прикрыл за собой дверь. Эйдриен отошла к окну и принялась смотреть на улицу. Бонилла загреб пальцами шевелюру и покачал головой:
– Да уж. Ты видела? Он едва не окочурился от страха.
– Мне его жаль, – проговорила она вполголоса и не слукавила. На миг ей показалось, что Дюран сорвется с катушек, однако в последний момент тот чудом взял себя в руки.
– Ты только смотри не попадись, – предостерег детектив. – То, что он перепугался до смерти, не делает его хорошим человеком,
Эйдриен согласно кивнула.
– Знаю, – ответила она, взяла телефонную трубку и стала набирать свой рабочий номер, чтобы проверить, не оставили ли для нее сообщений. За дверью тихо беседовали Саттон с Дюраном, и разобрать слова было невозможно.
– Вы сидите в кресле? Не спешите с ответом.
Дюран досчитал до трех и сказал:
– Да.
– Сегодня восьмое ноября?
Опять подождал, следуя совету Саттона, и ответил:
– Да.
Бостонец наблюдал за поведением кривой на мониторе.
– Я сижу напротив вас? Скажите «нет».
Испытуемый так и сделал, и они перешли непосредственно к тестированию.
– Ваше настоящее имя Джеффри Дюран?
– Да.
– Вы дипломированный клинический психолог?
– Да.
– Лечение Николь Салливан осуществлялось вами в ее интересах?
– Да.
Проводив Дюрана до такси, Эйдриен и Бонилла направились в комнату, где проходило тестирование и Саттон распечатывал результаты.
– Ну-с? – спросил детектив, потирая руки. – Что тут у нас?
Специалист по детектору взглянул на девушку и пожал плечами:
– Хочешь знать? Я тебе скажу: правдив, как Джордж Вашингтон.
Бонилла нахмурился:
– Пол, оставь свои шуточки. Что стряслось?
– Он – Джеффри Дюран.
– Нет, он не Джеффри Дюран, – возразил детектив.
– По крайней мере он искренне в это верит, – ответил собеседник. – И, называя себя клиническим психологом, этот человек убежден, что говорит правду.
– Да пошел ты! – воскликнул сыщик. – Нам достоверно известно, что он врет. У меня есть доказательства, что Дюран находится в списках умерших.
Саттон покачал головой, откинулся в кресле и развернул руки ладонями вверх, как бы говоря: «А я-то что могу поделать?»
Тут в разговор вмешалась Эйдриен:
– Перед тестированием вы говорили, что результаты могут оказаться не достоверными.
– Да, верно, говорил, – согласился бостонец. – Но лишь потому, что испытуемый находился под воздействием стресса, он был крайне взвинчен. Я опасался, что все им сказанное будет выглядеть ложью. Здесь же мы видим обратное. Посмотрите сюда, – сказал он и подозвал клиентов к своему креслу.
На экране компьютера были изображены четыре диаграммы, расположенные ярусами, одна над другой. Саттон направил курсор на графу с надписью «ПНЕВМО 1» и щелкнул мышкой. Тут же исчезли другие графики, и «ПНЕВМО 1» заполнила собой весь экран.
– Видите? – спросил Саттон, подтащив курсор к острому пику, который выдавался над срединной линией волны. – Так выглядит ложь.
– Как вы это выяснили? – спросила Эйдриен.
– Вопрос номер четыре: «Моя рубашка желтая?» Ответ: «Да». – Саттон приподнял двумя пальцами ткань собственной белой рубашки и потряс ее, как бы иллюстрируя сказанное. Затем раскрыл следующие окна: «ПНЕВМО 2», «КАРДИО», «РКС». Похожие пики располагались приблизительно в том же месте на каждой диаграмме. – Итак, мы знаем, как выглядит ложь в устах мистера Дюрана. А теперь поглядите сюда, – продолжил бостонец и перевел курсор к волнистой линии РКС. – Вот – правда. Видите? Никакого стресса.
– О чем вы его спросили? – поинтересовалась Эйдриен.
– Задал очередной тестовый вопрос: «Вы сидите в кресле?» Ответ: «Да». Он сидел точно напротив меня.
– А когда вы спросили, на самом ли деле его зовут Джеффри Дюран?
Саттон сверился с записями и перевел курсор в часть диаграммы, которая представляла собой практически сплошную линию.
– Видите, о чем я? – Затем оператор по очереди открыл остальные окна: «КАРДИО», «ПНЕВМОГРАФ БРЮШИНЫ», «ПНЕВМОГРАФ БРЮШИНЫ (АБДОМИНАЛЬНЫЙ)». – Ничего. Почти все ровно.
В кабинете воцарилось молчание. Наконец Бонилла усмехнулся:
– Этот мерзавец обманул детектор лжи!
Саттон попытался возразить:
– Невозможно обмануть…
– Но он обманул, Пол! Нам достоверно известно, что этот человек и Джеффри Дюран совершенно разные лица.
– Эдди, он на самом деле считает себя Дюраном.
– Чушь собачья!
Все снова замолчали, и неожиданно стали слышны звуки дороги – низкий гул на Олд-Кин-Милл-роуд. Наконец Саттон сказал:
– Нельзя по-настоящему обмануть детектор. – Когда Бонилла попытался возразить, он поднял руку, будто желая ответить на вопрос. – Подожди, Эдди, – проговорил он. – Детектор обмануть нельзя, но что действительно возможно – если ты настоящий профи, – смазать результаты.