В идеале статья публикуется в «Харпере» или «Смитсониане», а затем следует контракт на книгу. Книга — это идея фикс: бросить журналистику, стать писателем и работать только на себя.
Вот только корабль из Мурманска благополучно ушел. И «похороны наоборот» придется пропустить. Значит, статья потеряет половину блеска, если не уломать кого-нибудь из очевидцев рассказать все от первого лица.
Например, Энни Адэр. Или кого-нибудь из команды, или из физиков. Пусть расскажут о холоде, ледоколе, вечной мерзлоте и удаленности острова.
Правда, было бы неплохо, если… Да что толку обманывать себя? Было бы гораздо лучше, если бы ему все-таки удалось присутствовать при вскрытии могил. Дейли тихо зарычал, напечатал: «Часть 1» — и засел за введение. Через полчаса кое-что нарисовалось:
(Шанхай). «Испанкой» ее прозвали без всяких причин. Безжалостная убийца родилась не в Испании, а в Китае. За те несколько месяцев, на которые она воцарилась в Штатах, «испанка» уничтожила больше американцев, чем погибло людей в Первой мировой войне.
Но эта сучка и не думала останавливаться.
Дейли откинулся на стуле, скрестил руки на груди и перечитал, что получилось. Неплохо. Бойкое начало. Даже чересчур. Не пропустят. Фрэнк поморщился, вздохнул, заменил «эта сучка» на «она» и продолжил работу.
Доктор Лю Синьли, глава инфекционного отделения Шанхайского института аллергических и инфекционных заболеваний, утверждает, что «„испанка“, унесшая приблизительно тридцать миллионов человек, была одной из самых опасных пандемий в мировой истории».
Фрэнк нахмурился. Ладно, сойдет. В принципе именно это и пытался сказать Синьли, едва способный связать по-английски два слова.
Скорость, с которой протекало заболевание, поражает не меньше, чем уровень смертности. Одна женщина в Вестпорте, штат Коннектикут, играла в бридж — сняв карты, она упала замертво. В Чикаго мужчина остановил такси — и умер, даже не успев закрыть дверцу машины. В Лондоне вратарь местной футбольной команды прыгнул за мячом — и упал на землю мертвым.
Все эти люди выглядели совершенно здоровыми. Миллионам других повезло меньше. Их будто терзало не меньше дюжины различных болезней — столько симптомов отмечали тогдашние медики.
Один нью-йоркский терапевт писал, что его пациенты «синие, как черника, и харкают кровью». Их мучили лихорадка, нескончаемый насморк, рвота и диарея. Обычными симптомами были также воспаления половых органов, лейкопения, то есть резкое снижение лейкоцитов в крови, внезапная слепота и полная потеря слуха.
Пациенты корчились от боли при малейшем прикосновении, а врачи недоумевали: болезнь маскировалась под невероятное количество страшных заболеваний. На одной военной базе солдатам поставили диагноз «отравление хлором». В других местах у пациентов вырезали аппендицит, лечили от холеры, тифа, дизентерии и даже москитной лихорадки.
В результате большинство больных захлебывалось собственной кровавой мокротой. На вскрытии их легкие напоминали «смородиновое желе».
На ноутбуке мигнул индикатор заряда батарейки. Дейли посмотрел на часы. Уже больше семи, хотелось перекусить. Но текст шел хорошо, да и на улице не стало теплее. Он снова принялся печатать:
Доктор Синьли утверждает: «Основной вектор распространения гриппа — дикие утки, а у нас их больше, чем в любой другой стране. Более того, поскольку мы разводим и уток, и кур, и свиней, вирус передается от вида к виду, постоянно видоизменяясь».
Вирус гриппа нестабилен, поэтому, переходя от одного вида животных к другому, он постоянно мутирует. Такие инфекции, как оспа и полиомиелит, весьма стабильны, в то время как грипп — это РНК-содержащий вирус с сегментированной структурой и чрезвычайно слабыми связями между молекулами. У гриппа отсутствует ДНК, предохраняющая от мутации, поэтому он видоизменяется чуть ли не в каждом животном-носителе. Таким образом, сегменты то и дело расходятся и сходятся в другом порядке, создавая новые модификации вируса.
Именно эта особенность гриппа вынуждает ученых каждый год разрабатывать новую вакцину.
Желтое пятнышко индикатора заряда теперь горело ровно. То есть ноутбуку осталось жить примерно десять минут.
Почему штамм «испанского» гриппа оказался самым опасным в истории? Этим вопросом и задается Бентон Киклайтер.
Индикатор внезапно мигнул, ноутбук пикнул — Дейли вздрогнул. До автоматического выключения осталось полминуты, но останавливаться не хотелось. Приближалось непонятное — причины, по которым организовали экспедицию. Здесь концы с концами явно не сходились. Если написать об этом или хотя бы попытаться, то, возможно, и понять что-нибудь получится. Как минимум удастся сформулировать, что именно вызывает недоумение, то есть сделать первый шаг к пониманию.
Увы, в другой раз. Ноутбук снова жалобно пикнул, Дейли со вздохом сохранил файл, вложил компьютер в ранец и запихнул под кровать. Пальцы уже почти не слушались, а в животе бурчало, хотя вид снега под окном поумерил аппетит. Ураган все продолжался. Есть придется в подвальном «ресторане» гостиницы «Ломоносовская».
И почему ему всегда так не везет?
78° 20' СШ, 22° 14' ВД
Внезапно Энни проснулась — она спала так крепко, что вдруг возникшая реальность напугала ее. Вскочив, девушка схватила защитные очки и бросилась на палубу. Там поджидал холод — он сжал ее так же внезапно и неумолимо, как свет прожектора. Сон словно рукой сняло, и Энни остановилась без единой мысли в голове, как одуванчик на ветру.
Айсберги! Эти ледяные дворцы невозможно описать словами. «Рекс мунди» окружал целый флот сияющих синеватых гор. К такому зрелищу трудно остаться равнодушным. До самого горизонта растянулись замысловатые архитектурные шедевры, плоды беспрестанных трудов воды и ветра. Здесь были и причудливые изгибы, и готические башни, и сверкающие хребты, и ребристые склоны, и стройные греческие колонны. Все это великолепие не из обычного, всем знакомого льда, который гремит в стакане. Полупрозрачный материал айсбергов светится голубизной, как будто горит изнутри небесным светом.
Таков цвет моря на Ямайке. Цвет одеяния Девы Марии, статуэтками которой украшают сады в пригороде Бостона. Чистый ультрамарин, которым выстилают стенки бассейнов. Именно этим неземным светом затопляют место преступления съезжающиеся полицейские машины.
К закату корабль стал на якорь. С палубы виднелись суровые берега Эджа, резко очерченные черными камнями. Час спустя физики, Киклайтер и Энни ужинали за капитанским столом.
Капитан был родом из Латвии — плечистый, румяный, лысеющий блондин. Энни он нравился, но настроения это не поднимало. Первый восторг сменился острым чувством, что здесь не место людям, здесь слишком красиво. Суровая безупречность пейзажа — сдержанные краски, ясный воздух, пронзительная тишина — все это рушилось от вызывающей яркости пуховиков, нависшего над ледоколом облака дыма и даже банальной человеческой речи.