— У вас все в порядке?
— Все отлично, офицер, — сказала Алтея, закрывая пакет. — Посыльный немного напутал с заказом, но ничего. Иногда я даже удивляюсь, что они вообще способны найти здание. — Выудив из кошелька двадцать долларов, она протянула их Болдену. — Есть сдача?
Болден взглянул на банкноту. Последние деньги он потратил на бейсболку и очки. Под пристальным взглядом полицейского он вытащил свой бумажник.
— Только с десятки, — соврал он. — День не очень удачный.
— Все нормально, — сказал полицейский, доставая из заднего кармана брюк пачку бумажных денег, и, отсчитав две десятки, разменял Алтее двадцать долларов. — А ты, — сказал он, сдергивая с Болдена солнечные очки и бросив на него взгляд, говоривший: «Со мной, парень, шутки плохи!» — в следующий раз внимательнее относись к своей работе. И с пиццей для этой леди должно быть все идеально.
Не дожидаясь ответа, он присоединился к своим товарищам.
Алтея протянула Болдену десятку.
— Дженни ранена, — шепнул он. — Она в какой-то больнице в Южном Манхэттене. Нет времени объяснять, но мне нужно, чтобы ты проверила, как у нее дела.
— Где?
— Не знаю. Найди!
В ответ Алтея молча кивнула.
— Составила мне список? — Болден говорил о списке компаний, купленных и проданных его клиентами за последние десять лет, который он попросил Алтею составить. Только так, похоже, можно выяснить, кто из них связан с армейскими заказами. Алтея нахмурилась:
— Я как-то забыла.
— Он мне очень нужен. И твой телефон.
Алтея вытащила из сумочки сотовый и передала ему.
— Только не звони в Австралию, — шепнула она. — У меня мало денег на счете.
— Через час, — сказал Болден. — И список возьми.
Прежде чем он успел ее поблагодарить, она развернулась и направилась к лифту. Алтею Джексон не надо было учить, как вести себя на глазах у полицейских.
Детектив Джон Франсискас медленно ехал по улице, отыскивая нужный адрес среди обшитых вагонкой домов в колониальном стиле. Падал редкий снег, покрывая новым слоем лужайки, уже скрытые под пятнадцатимиллиметровым снежным одеялом. С голых веток, качавшихся на ветру, свисали сосульки. Погода должна была стать еще хуже перед грядущим потеплением. Прогноз обещал, что сегодня вечером на Нью-Йорк обрушится шторм. Ожидалось значительное количество осадков — от пятнадцати до шестидесяти сантиметров. Франсискас включил печку сильнее.
Городок Чаппакуа формально относился к городу Нью-Касл. Хотя нью-йоркский детектив имел юрисдикцию по всему штату, делом обычной вежливости было известить о своем приезде местное отделение. И все же Франсискас не стал звонить заранее. Такие уголовные дела, как дело Бобби Стиллман, не исчезают без причины. А люди, которым предъявлено обвинение, обычно не исчезают из тюрьмы бесследно. Кто-то за этим стоит. Поэтому, пожалуй, лучше на некоторое время остаться невидимым.
Подъехав к тротуару, Франсискас выключил зажигание и посидел, слушая, как, остывая, пощелкивает мотор, а в лобовое стекло бьется ветер. Затем кинул взгляд в зеркало заднего вида: вдруг что-то застряло в зубах или сбился галстук? Жвачка, чтобы освежить дыхание. И он готов идти.
Франсискас осторожно вылез из машины, поглядывая, нет ли на асфальте льда: шестидесятый день рождения и перелом шейки бедра обычно идут бок о бок, как пиво и сухой подсоленный кренделек. Во дворе ближайшего дома мужчина примерно его возраста убирал снег снегоочистителем у садового сарая. Увидев Франсискаса, он помахал ему и безутешно покачал головой, показывая, что этой зимой он сыт снегом уже по горло. Образ этого румяного человека со снегоочистителем так и застрял в памяти. Может, через год он и сам станет таким. И что тогда? Что принесет ему какая-нибудь очередная среда?
Расчистив снег, он пойдет в дом и примет душ, затем спустится вниз, от него будет пахнуть детской присыпкой и лосьоном после бритья. Он нальет себе пивка и, прихватив погрызть японских рисовых крекеров, устроится в удобном кресле перед телевизором, предвкушая долгий снежный вечер. Он снова и снова будет пересматривать «Я мечтаю о Джинни» или «Зачарованные» и в какой-то момент уснет прямо в кресле. И сквозь сон, приоткрыв мутноватые глаза, он спросит себя, как вообще все это получилось. Нет, не то, что он спит в кресле, а то, что ему шестьдесят три, пенсия, золотые памятные часы и на груди шрам от операции, гарантирующий, что все это продлится еще пару десятков лет.
Франсискас позвонил в дверь. Ему открыла хорошенькая брюнетка лет сорока.
— Детектив Франсискас?
Она выглядела сногсшибательно — высокая, стройная, с короткой уложенной стрижкой. Когда Ковач переселился в мир иной, ему был тридцать один год. Франсискас думал, что они с женой ровесники. Поставьте перед именем женщины слово «вдова» — ей сразу станет шестьдесят и она будет похожа на мешок с картошкой. Он улыбнулся в ответ:
— Миссис Ковач?
— Да, входите, пожалуйста.
— Зовите меня Джон, — сказал Франсискас, проходя мимо нее в прохладный холл. — Спасибо, что согласились так быстро встретиться со мной. Надеюсь, я не оторвал вас от важных дел?
— Все в порядке. Когда вы упомянули имя мужа, мне захотелось поскорее вас увидеть. Пожалуйста, зовите меня просто Кэтти. Давайте пройдем в комнату.
Кэтти Ковач провела его через холл мимо открытой кухни и дальше по коридору. Трудно было не заметить, что в доме довольно много всяких наворотов — гранит в кухне, холодильник из нержавеющей стали и компьютер в специальном рабочем уголке. Интересно, сколько же она зарабатывает, раз может позволить себе жить так стильно? Чисто профессиональный вопрос. С зарплатой восемьдесят пять тысяч долларов в год можно себе многое позволить.
— Это Тео, — произнесла Кэтти, указывая на фотографию в рамке, висевшую посередине стены.
«Так вот ты какой, Ковач», — подумал Франсискас. На снимке был запечатлен молодой полицейский в форме. Фуражка надета идеально ровно. Внимательный взгляд, голливудская улыбка, пухлые щеки. Наверное, веселый и целеустремленный был человек. Парень, который не жаловался, когда ему ставили дежурство три ночи подряд. И он совсем не был похож на копа, способного выстрелить себе в рот. Но, с другой стороны, никто не знает, кто на что способен.
Они пошли дальше. Кэтти Ковач указала на свой кабинет: полированный письменный стол протянулся вдоль двух стен комнаты. На нем стояли три больших жидкокристаллических монитора, на которых вспыхивали, будто рождественская иллюминация, красные, зеленые и белые символы. Бумаги были сложены в несколько стопок. Отдельные листки валялись на полу. Извиняясь, она улыбнулась:
— Вообще-то, закончив работу, я каждый вечер навожу здесь порядок.
Франсискас скользнул взглядом по деловому костюму Ковач — темно-синие брюки и накрахмаленная белая блузка.