— А что она хочет сделать?
— Увидишь. Итальянские штучки. Пустяки в общем. И за пределами этого дома никому о них не рассказывай. — Мэри потрепала ее по плечу. — Мы все дали клятву молчания — за исключением Марии Бартиморо, в итальянское происхождение которой я не верю. Итальянской девушке не по силам разобраться в тонкостях фондового рынка. Это противоречит нашей природе. Мы сделаны из другого теста.
«Что?»
Энн, заинтригованная, рассмеялась. Она взглянула на миссис Динунцио, которая сжала ее руку, словно доктор, собирающийся сообщить плохие новости.
— Миссис Динунцио, что…
— Анна, тебя сглазили. Кто-то тебя ненавидит. Желает зла! У тебя есть Малоккио!
— Какое еще «ккио»? — переспросила Энн.
— Малоккио! Дурной глаз!
Мэри, следом за отцом выходившая из кухни, остановилась:
— Да, Энн, да. Она вполне серьезна, и это происходит на юге Филадельфии, земле заговоров и заклятий. Но ты не бойся. Моя мама знает, как снять порчу. Заговоры перешли к ней от собственной матери в канун Рождества. Та тоже была экстрасенсом. Просто смирись и — пожалуйста! — не говори ей, что привидений не бывает. У нее есть деревянная ложка, и она обязательно ею воспользуется.
— Меня сглазили? — недоверчиво спросила Энн. «Меня не сглазили. Меня преследуют». — Миссис Динунцио…
— Не беспокойся, я сниму порчу, — сказала миссис Динунцио, сжав ладонь Энн; пожатие было на удивление сильным: чувствовалась рука скорее онколога, нежели терапевта. — Тебе станет лучше, Анна. Я сделаю это для тебя. Прямо сейчас.
«Они, что ли, все с приветом?»
— Миссис Динунцио, вы очень добры, но с этим человеком вы ничего сделать не сможете.
Мысль: может, лучше остаться ирландкой?
А миссис Динунцио уже отошла от стола и стояла у раковины, набирая воду в стеклянную миску. Она закрутила кран, взяла с полки над плитой золотистую консервную банку с оливковым маслом и принесла все это к столу. Масло и пиалу Динунцио поставила между собой и Энн. Потом села на свое место. Глаза за толстыми стеклами трифокальных очков смотрели куда-то вдаль.
— Миссис Динунцио…
— Тсс! — Мать Мэри подняла ладонь и посмотрела на Энн; ее взгляд стал мягче. — У тебя есть Малоккио. Это так, я знаю. Смотри!
Миссис Динунцио взяла банку с маслом и капнула несколько капель в миску с водой, которые сразу закрутились. На поверхности воды растеклось большое пятно, и пожилая женщина стала пристально в него вглядываться. В теплой кухне стало тихо. Лишь булькал время от времени стоявший на плите соус.
— Подожди, Анна.
— Подождать? Что-то с маслом?
— Si. Да. Если у тебя есть Малоккио, масло — оно расходится. — Миссис Динунцио показала на миску, где масло разделилось на две капли. — Видишь? Малоккио!
«Что это? Итальянская химия?»
— Миссис Динунцио, вода и масло всегда будут разделяться…
— Анна, твой Малоккио — очень плохой. Тебе нехорошо внутри, да?
Ее глаза смотрели так ласково, в мягком голосе было столько заботы об Энн, что та вопреки воле почувствовала в ее словах правду, вне зависимости от глупостей с маслом.
— Ладно, соглашусь. Мне не по себе, — нашла Энн силы ответить. Только тихо. Так, чтобы не расслышала Мэри — если она еще в столовой.
Миссис Динунцио указала на губу Энн, прямо на шрам.
— Я вижу у тебя… как это сказать… — Лоб у нее покрылся морщинами.
— Заячья губа.
— Мадонна миа! Дар Божий!
— Дар? — выпалила Энн. — Это проклятие!
— Нет, нет! — Миссис Динунцио медленно поводила пальцем. — Это Господь, его подарок тебе. Ты такая красивая, Анна, что люди — они будут тебе завидовать. Они будут тебя ненавидеть. Господь знает. Это дар Господа, ты должна благодарить его.
«Хорошенькое дело», — подумала Энн. Она не могла представить себе Господа, награждавшего заячьей губой любого ребенка, а тем более с ярко-рыжими волосами. Зачем? Чтобы никто не прошел мимо?
— Тсс… — Миссис Динунцио опять сжала руку Энн. — Закрой глаза, Анна. Я помогу тебе. Позволь помочь. Никто больше не сделает тебе ничего плохого.
Энн не могла заставить себя закрыть глаза. Это же бред, так ведь? Ни привидений, ни сглазов не бывает.
— Закрой глаза, Анна! — приказала миссис Динунцио, и Энн обнаружила, что подчиняется ее словам. Она опустила веки и на минуту сосредоточилась на тепле ладони миссис Динунцио, которая вновь накрыла ее руку. Вдыхала дивные запахи чеснока и лука. Прислушивалась к ворчанию томатного соуса на плите. Следующую минуту миссис Динунцио тихонько бормотала по-итальянски, ее речь была ритмичной и успокаивающей. Энн не понимала слов, да и не пыталась. Потом почувствовала, как до ее лба дотронулся теплый палец, скользкий от масла.
— Что вы делаете? — прошептала Энн.
— Тсс! Это крест. Три раза. Тсс!
Миссис Динунцио прекратила шептать. Энн следовало бы посмеяться над нелепостью происходящего, однако она не могла не вслушиваться в материнские нотки, звучавшие в голосе миссис Динунцио, и ей нравилось, как теплое масло покрывает раскалывающийся от боли лоб. Казалось, что очутиться в этой кухне — дар свыше. Интересный вывод для человека, не верившего ни в Бога, ни в сглазы, ни даже в собственную мать.
— Открой глаза, Анна, — прошептала миссис Динунцио, сжав напоследок ее руку.
Энн подчинилась и посмотрела на Динунцио. Взгляд темных глаз обволакивал и обнимал… В течение минуты мать Мэри удерживала взгляд Энн. Потом молча сжала ее ладонь.
— Теперь лучше, Анна, — объявила миссис Динунцио в следующее мгновение. В ее тоне не слышалось вопроса, она не пыталась ни в чем удостовериться. Вдруг миссис Динунцио расстегнула висевшую на ее шее длинную золотую цепочку, которую Энн прежде не заметила. Золотое ожерелье. Она вытянула его из-под халата и сняла, подняв над головой. Потом протянула Энн. — Анна, возьми. Это тебе. Возьми.
— Миссис Динунцио, нет! — Энн ничего не понимала. Теперь эта женщина предлагает ей свое ювелирное украшение? Длинную золотую цепочку, на которой висит амулет, весом карат этак на четырнадцать. — Я никак не могу это принять. Я не могу забрать у вас вашу цепочку.
— Бери! Бери!
Миссис Динунцио ухватила амулет и показала его, держа в своих узловатых пальцах, подушечки которых все еще блестели от масла. Он переливался на свету, а формой напоминал перец.
— Тебе! Ты возьмешь! Он защитит тебя от Малоккио! — Она протянула амулет Энн, которая мягко отвела ее руку:
— Нет, я не могу. Правда.
— Возьми! Это подарок, от меня. Тебе — от меня, Анна! — Миссис Динунцио начала волноваться. Она бросила цепочку на стол, и та упала, тоненько звякнув. — Тебе нужно, Анна! Ты должна взять!