Фон Даникен включил свет. Лаборатория была увеличенной копией той, которую он прошлой ночью видел в Эрленбахе. В двух противоположных концах стояли чертежные столы, заваленные техническими чертежами и схемами. На полу громоздились коробки всевозможных форм и размеров. По названиям компаний инспектор догадался, что в них электрическое оборудование.
На ближайшей от него стене висел чертеж летательного аппарата. Встав на цыпочки, он изучил спецификации. Длина — два метра. Размах крыльев — четыре с половиной. Это вам не ЛМА. Это серьезная штука. В чертежах он назывался дрон — радиоуправляемый аппарат, который обычно используется для облета вражеских территорий и, если фон Даникен не ошибался, способный при необходимости выпустить ракеты. По спине у него побежали мурашки. В углу чертежа была приколота фотография готового изделия. Размеры его и правда впечатляли. Рядом стоял человек. Темные волосы. Смуглое лицо. Фон Даникен наклонился ближе и разглядел дату. Снимок сделан неделю назад. Перевернув фотографию, инспектор увидел надпись: «Т.Л. и Г.Е.». Т.Л. — это Ламмерс. А кто такой Г.Е.?
— Четыре минуты, — сообщил Крайчек.
Фон Даникен и Майер обменялись понимающими взглядами и продолжили обыск. Майер быстро просматривал коробки, а фон Даникен — бумаги на чертежных столах.
— Две минуты, — произнес Крайчек.
Фон Даникен вспомнил об инициалах в записной книжке Ламмерса — Г.Б. Он снова посмотрел оборотную сторону фотографии: инициалы были не Г.Е., а Г.Б.
Он нашел в своем фотоаппарате снимок страницы из записной книжки и увеличил изображение, чтобы прочесть номер телефона под инициалами Г.Б. Код — 078. Тессин, самый южный кантон Швейцарии, там расположены города Лугано, Локарно и Аскона. Первая серьезная зацепка.
Он заметил стоящего в дверях Кублера. Тот молча подошел к ним, по-прежнему не сводя взгляда с дисплея детектора.
— Гексаген, — сказал он. — Полно гексагена.
Ясно все без объяснений. Гексаген отлично знают в любом контртеррористическом подразделении. Британцы изобрели его еще до Второй мировой войны, но и сейчас это основной компонент во многих типах пластиковой взрывчатки и главное вещество для подрыва заряда во всех видах атомного оружия.
Фон Даникену показалось, что у него открылось второе дыхание: они не зря явились сюда. Дрон, компания, производящая сверхточные навигационные системы, а теперь и пластиковая взрывчатка.
— Но я ничего подозрительного не заметил, — возразил он. — Где она спрятана?
— Сейчас ее здесь нет. Детектор обнаружил только следы, но они совсем свежие.
— Можешь определить, когда ее увезли?
Кублер взглянул на дисплей:
— Согласно данным, в течение предыдущих двадцати четырех часов.
До ужина Ламмерса с Г.Б.
— Шестьдесят секунд, — сообщил Крайчек. — Кар охранника в трех блоках отсюда.
— На выход! — скомандовал фон Даникен, торопливо делая последние снимки чертежей.
Кублер вылетел из мастерской. Майер за ним. Фон Даникен тоже направился к двери. И перед тем как выключить свет, он увидел его.
Младшего брата.
В дальнем конце комнаты, на полке под столом с инструментами, стояла совсем уменьшенная копия ЛМА из кабинета Ламмерса — наверное, двадцать на двадцать сантиметров. Однако крылья у этой модели были другой формы — почти треугольные. Инспектор заметил, что, скрепленные центральным шарниром, они могли двигаться вверх и вниз, подобно крыльям птицы.
Помедлив секунду, он подбежал и схватил миниатюрный самолет. Тот весил не более чем полкилограмма. Конечно, не такой легкий, как перышко, но очень близко к этому.
— Он летает? — спросил он Микаэлу Менц.
— Разумеется, — ответила она с негодованием. — Мы запускали его с территории склада.
Фон Даникен заметил, что снизу крылья покрывала тончайшая эластичная ткань ярко-желтого цвета с черными пятнышками.
Майер заглянул в лабораторию:
— Ну что ты там копаешься? Пора сматываться!
Фон Даникен поднял ЛМА:
— Ты только посмотри.
— Оставь! — крикнул Майер. — Зачем тебе игрушечная бабочка?!
В пригороде Вены — Себастьянсдорфе, в окнах традиционного австрийского охотничьего замка Флимелена зажглись огни. Построенное для императора Франца Иосифа, огромное здание чуть не отправилось в конце Первой мировой войны на тот свет вслед за своим владельцем. Сорок лет «охотничий домик» стоял заброшенным — разбитые окна, разобранные на дрова двери. Местные жители таскали из фундамента камни для постройки новых, менее величественных, домов. Со всех сторон его обступал лес, подбираясь все ближе и ближе.
И вот в 1965 году началось его возрождение. Изо дня в день сюда приезжали рабочие и восстанавливали обветшалое здание. Они вставили новые окна и двери. Недалеко, на дороге, ведущей к охотничьему замку, установили пост охраны. В поисках уединенного места, где можно было бы проводить деловые встречи, не привлекая к ним внимания, на Флимелен заявила права неправительственная организация по предотвращению войн и природных катастроф.
За длинным столом в большом зале сидели четверо мужчин и женщина. Председательствовал на этом маленьком собрании строгий, неулыбчивый человек, выходец с Ближнего Востока, с лысиной в обрамлении седеющих волос и аккуратно подстриженными усами. Узкие «библиотекарские» очки дополняли его портрет. Разумеется, он обладал степенями в области дипломатии и юриспруденции, присвоенными ему в университетах Каира и Нью-Йорка. И хотя время близилось к полуночи и все сидящие за столом уже давно ослабили узлы своих галстуков и расстегнули воротнички, его костюм оставался безупречным. Этот человек относился к своему положению чрезвычайно серьезно. За его миротворческие усилия ему присудили Нобелевскую премию мира. Мало кто может похвастаться, что судьба мира в его руках, если только он не самонадеянный и явный лжец. Так вот он был один из этих немногих.
Его звали Мохаммед Эль-Барадеи, и он возглавлял Международное агентство по атомной энергии — МАГАТЭ.
— Этого не может быть, — сказал Эль-Барадеи, проведя пальцем по отчету.
— Боюсь, что может, — ответил сидящий рядом с ним мужчина — Юрий Куликов, русский с бесстрастным лицом, глава департамента МАГАТЭ по ядерной энергии.
— Но каким образом? — Эль-Барадеи обвел взглядом сидящих за столом. — Если это так, мы не справились со своей работой.
— Программа узаконенного обмана, — сказал Куликов. — Игра в наперстки. В течение многих лет мы проверяли одни и те же объекты, а они работали на другом, секретном объекте.
Мужчины и женщина, сидящие рядом с ним, входили в секретариат агентства: японец Онигучи возглавлял департамент фундаментальных и прикладных исследований, австрийка Брандт руководила департаментом по техническому сотрудничеству, упомянутый Куликов и, наконец, Пекконен, флегматичный финн, глава самого известного департамента агентства — ядерной безопасности.