— Убить их всех. Но сначала мы должны дискредитировать их.
— Как?
— Всего лишь один варварский акт.
Эти слова ласкали слух Кана, как любовный поцелуй. Прошло три года, как он потерял сына, погибшего при взрыве шахидской бомбы. Его мальчик, в то время призывник второго года срочной службы, находился на пропускном пункте около Рамаллы. Позже он видел запись того нападения. Безумно ухмыляясь, палестинский шахид поднял оба больших пальца вверх, а затем позволил своей машине врезаться в металлическую будку, взорвав при этом сто фунтов пластиковой взрывчатки с гвоздями, болтами и шайбами. И не стало на земле капрала Давида Кана.
Один варварский акт.
Его дочь Рахиль умерла от снайперской пули, когда несла медикаменты для какой-то семьи в одном спорном израильском поселении на Западном берегу. Рахиль, игравшая на скрипке как ангел и готовившая для своего отца колбаски кишкес и суп чолнт. Рахиль, его доченька.
Один варварский акт.
Мордехай Кан знал точное значение этих слов, и тем не менее что-то беспокоило его. Не надо больше невинных смертей, сказал он тогда. Я отстрадал достаточно за все семьи.
Погибнут лишь те, кто этого заслуживает. Ты не прольешь ни единой слезы. Можешь помочь?
Могу, сказал Кан и с тех пор вспоминал эту минуту как начало своей свободы. Но у меня уже не будет дороги назад. Мне придется назначить свою цену.
Никакая цена не может быть слишком высокой за такой самоотверженный поступок.
Кану нравилось это воспоминать. Он всего лишь выполнял долг гражданина. Кан и его отец превратили пустыню в чудо: сельскохозяйственное, экономическое, военное. Да, у них все получилось, и тот факт, что Израиль почти все время находился под угрозой вражеского нападения, делал это достижение еще более удивительным. Войны сотрясали страну в сорок восьмом, шестьдесят седьмом и семьдесят третьем годах. Казалось, последние четыре года она находилась в постоянной осаде, и все-таки каждый раз Израиль отбивался от агрессоров. Если его государство расширило при этом свои границы, то оно и к лучшему. Это не что иное, как свидетельство Божьего благоволения.
Кан размышлял о справедливости, когда заметил позади машину: черный «мерседес», сильно заляпанный грязью, держался на одном и том же расстоянии в сотне метров от него. Передние фары у машины были разные: одна желтая, а другая белая. Из окна с правой стороны торчало дуло автомата.
Он немедленно отыскал через джи-пи-эс-навигатор ближайший город. Им оказался Пале, в пятнадцати километрах отсюда.
— Пале, — проворчал Кан.
Население — две с половиной тысячи жителей. Миротворческих сил нет, только местная полиция для разрешения местных споров. Сам собой напрашивался вопрос: было ли мудрым его решение променять безопасность шоссе на безлюдье захолустных сельских дорог?
В следующую секунду в поле зрения показался легкий грузовичок. Он двигался прямо по курсу слева направо и резко затормозил посреди перекрестка в нескольких ярдах впереди него.
Снова повторялся Тель-Авив, и на мгновение он даже усомнился, уж не ребята ли это из «Сайерет». Однако взгляд, брошенный на «мерседес» в зеркало заднего вида, отмел это предположение. Спецназовцы из «Сайерета» передвигались быстро и бесшумно, как змея в траве. Невозможно заметить их приближение. И они уж точно не стали бы привлекать к себе внимание потрепанным седаном и торчащим из окна дулом автомата Калашникова.
Взгляд Кана скользнул по окружающему ландшафту. Луга, покрытые летней травой, перетекали в невысокие холмы и пустоши. Других машин поблизости не было.
— Через двести метров поверните направо, — произнес приятный баритон навигатора, и Кан вздрогнул.
Открыв отделение для перчаток, он вытащил пистолет девятимиллиметрового калибра, свое личное оружие, побывавшее с ним на Синае в шестьдесят седьмом. Подумать только, тогда он так и не выстрелил из него! Он был слишком занят, инструктируя солдат и направляя контратаку против египетских танков, прорвавших израильскую линию обороны. Кан прикинул свои возможности. Если ему удастся проскочить перекресток, он легко оторвется от преследующих его машин. А потом? Скорее всего, рано или поздно дорогу снова перекроют, может быть, даже полицейские из Пале. Найти золотистый «БМВ» не трудно. Он недооценил бедность этого региона.
Кан запросил у навигатора альтернативный маршрут.
Такового не имелось.
Ну что ж. Он положил пистолет на колени и огляделся по сторонам.
Двое мужчин выбрались из грузовика впереди и принялись размахивать руками, подавая ему сигнал остановиться. Притормаживая, Кан съехал на обочину и, остановившись в ста метрах от перекрестка, подождал, пока «мерседес» подползет и встанет за ним. Стиснув зубы, чтобы не стучали, он не сводил взгляда с зеркала заднего вида.
Дверцы «мерседеса» неторопливо открылись.
Кан переключил рычаг коробки передач на задний ход.
На землю опустились ноги в армейских ботинках. Ну конечно!
Он с силой вдавил педаль газа. Шины завизжали. Его «БМВ» рванулся назад. Металл покорежился, и машину сильно тряхнуло. Двое мужчин, бросившись на землю, чтобы увернуться от колес «БМВ», скатились на обочину дороги.
Напуганный до полусмерти, но действующий хладнокровно, как солдат, Мордехай Кан вышел из машины, поднял пистолет и дважды выстрелил в грудь одному из мужчин.
Подойдя к скрюченному телу, он заметил, что второй, ругаясь, лихорадочно возился со штурмовой винтовкой, пытаясь вставить магазин. Взгляд его темных глаз отчаянно метался между винтовкой и Каном.
Кан снова выстрелил дважды. Босниец скрючился пополам, словно его ноги прибили к дороге гвоздями.
Один варварский акт.
Когда он садился обратно в «БМВ», эти слова снова и снова крутились у него в голове — жестокая, режущая ухо симфония. Он поехал к грузовику. Будет им сейчас варварский акт.
Прямо впереди один из мужчин что-то лихорадочно искал на переднем сиденье грузовика. Второй принялся стрелять в Кана, но то ли он был неважный стрелок, то ли пистолет оказался слабоват: ни одна из пуль не попала в цель.
Спидометр показывал тридцать километров в час.
Теперь на машину обрушился железный град. Через секунду до него дошло, что водитель грузовика с бедра стреляет по нему из автомата. Но тут передние и задние стекла его машины исчезли, осыпавшись ливнем осколков, и больше он ничего не видел.
Стрелка спидометра миновала отметку пятидесяти километров в час. Кан врезался в автоматчика, сбил его и протаранил грузовик. От удара грузовик снесло с дороги, и он, кувыркаясь и переворачиваясь, покатился под откос, пока не очутился на поле. Передняя ось «БМВ» глухо стукнула, как только автомобиль переехал автоматчика, и машина тут же остановилась. Сработали подушки безопасности. Освободившись от них, Кан открыл дверцу. Из мотора с шипением выходил пар. Весь капот оказался смят. Открыв заднюю дверцу, он достал рюкзак. Не было необходимости проверять его содержимое: все в полном порядке и рабочем состоянии благодаря упаковке, разработанной таким образом, чтобы выдержать удары и перегрузки до трех тысяч g. [14]